Это было правдой. Из личных средств консул щедро подпитывал свое увлечение изысканными ювелирными украшениями. Надетые к парадному костюму на официальных мероприятиях, они выгодно подчеркивали его классические черты и внушительную фигуру, придавая ему вид важной особы.
Консул решительно встал.
- Идите за мной, оба.
Он повел их наверх в свою спальню. Круглая марокканская кожаная шкатулка стояла в центре туалетного столика в окружении желтоватых щеток слоновой кости и тяжелых хрустальных флаконов с лавровишневым лосьоном и одеколоном. Без колебаний консул откинул крышку. Шкатулка была пуста.
- О, Боже! - У него перехватило дыхание. Крайне редко консул позволял себе это восклицание, но сейчас он был потрясен таким неземным чувством, которое иначе было не выразить.
- Довольно опрометчиво с вашей стороны было не запереть ее, - пробормотал за его спиной Галеви.
Брэнд обернулся, лицо его пылало.
- Я доверяю своим людям. Никогда еще в моей жизни… Все мои драгоценности! Подлинные… Дорогие сердцу… Бесценные… Их ничем не заменить… Гарсиа, мой верный Гарсиа, кто это сделал?
Губы дворецкого искривились, он не ответил, но его взгляд, слегка сместившись за спину консула, прошел сквозь распахнутое окно и остановился на саде.
- Да! - воскликнул Брэнд, экзальтированно повысив голос. - Оставайтесь здесь, Гарсиа. Вы пойдете со мной, Галеви? Ваша поддержка была бы очень кстати.
Выйдя из дома, консул в сопровождении друга зашагал по усыпанной гравием дорожке к сараю. Хосе там не было. Убедившись в этом, Брэнд уже готов был направиться к кустарнику, когда его воспаленный взгляд привлекла куртка садовника, бесформенно свисающая с ржавого гвоздя за дверью. С губ консула сорвался сдавленный крик. Он всегда очень гордился своей порядочностью. Но сейчас, подстегиваемый злостью и обидой, он без колебаний шагнул к двери и стал обшаривать карманы куртки, небрежно бросая на земляной пол ненужные предметы, попадающие под руку - клубок шпагата, несколько рыболовных крючков, воткнутых в пробку, сухую горбушку, завернутую в газету, кусок воска и старую костяную ложку. Много карманов было в этой чиненой и полинявшей от дождя одежде, да еще и двойная подкладка, в которой привычному к сельским обычаям парню легко было спрятать и принести домой пойманного зайца или кролика. Казалось, что обыск не принесет результатов, когда с хриплым победным кличем консул извлек из самой глубины пару тяжелых сверкающих желтых запонок.
- Это мои! - заикаясь, сказал он. - Никаких сомнений - мои! Вы видите? - от волнения он схватил Галеви за руку. - Это всего лишь позолота… Единственная подделка среди моих вещей. Все остальное он сбыл с рук, а эти… потому что они не обладают настоящей ценностью, эти остались у него.
Узкая голова профессора понимающе склонилась:
- Разве я не говорил вам… Но, друг мой… Ради вашего здоровья, сохраняйте спокойствие.
- Я отказываюсь сохранять спокойствие! - трагически вскричал Брэнд. - Он причинил мне зло, мне и моей семье, - и вот он, наконец, в моих руках! Хосе! Немедленно сюда!
Он собирался крикнуть еще раз, но снаружи раздался топот и в сарай, запыхавшись, вбежал Хосе, срывая на ходу парусиновую кепку.
- Вы меня звали, сеньор?
- Да, звал! - глухо проговорил Брэнд. Ненависть душила его. Дрожащей рукой он протянул позолоченные запонки: - Где ты это взял?
Хосе посмотрел на желтые диски, связанные короткими цепочками, потом поднял темные глаза, растеряно переводя взгляд с Галеви на консула.
- Не понимаю вас, сеньор. Я никогда их раньше не видел.
- Тогда объясни, как они очутились в твоей куртке.
- Этого не может быть, сеньор. - Растерянный взгляд Хосе метнулся к грязному пончо за дверью, будто опасаясь, что оно тоже стало жертвой сверхъестественного злого умысла. - Их там никогда не было.
- Они были там, - резко возразил консул, и кровь бросилась ему в голову. - Я только что нашел их в твоем кармане.
- Нет, сеньор, - в отличие от уверенных обертонов Брэнда эти слова прозвучали смущенно и с запинкой.
- Профессор Галеви может это подтвердить.
В сарае повисло напряженное молчание. Побледневший Хосе не мог отвести завороженного взгляда от позолоченных запонок.
- Кто-то их подложил, - вымолвил он наконец.
С поджатых губ профессора сорвался и был мгновенно подавлен ироничный смешок.
- Классический ответ, - тихо сказал он консулу.
Но консул не услышал. В его ушах всё громче звучала победная песнь. Он снова ощутил огонь в груди и заговорил медленно, смакуя каждое слово:
- Я вызываю полицию. А ты пока пройдешь с нами в дом. И не пытайся бежать.
Хосе сильно побледнел, его глазах выражали обиду и боль, губы дрожали. Тем не менее, он гордо произнес:
- Мне незачем убегать, сеньор. Полицейский мой друг. Он знает, что я не вор.
Они направились к дому: впереди консул, за ним Хосе, замыкал процессию Галеви. Хосе был заперт в столовой, а консул лично позвонил в полицейский участок Сан Хорхе. Ждать пришлось недолго. Не прошло и получаса, как прибыл молодой стройный сержант полиции в темно-зеленой униформе с блестящей черной фуражкой. Гарсиа проводил его к консулу, на которого военная выправка полицейского произвела благоприятное впечатление.
- Сожалею, что побеспокоил вас, сержант, - начал консул, сразу переходя к сути дела, - но, оказывается, у меня в штате есть вор.
Кратко - самообладание уже возвратилось к нему - консул изложил компрометирующие факты. Услышав имя Хосе, полицейский вмиг утратил вид спокойной бдительности. Когда консул закончил, сержант в нерешительности изучал носки своих ботинок.
- Плохо дело, - вымолвил он. - Вы уверены, что тут нет никакой ошибки? Я знаю этого Хосе Сантеро. Может, он и бывает иногда… несдержан, но… украсть?..
Консул выпрямился, приняв обычный официальный вид.
- Вы позволяете личным чувствам влиять на свои служебные обязанности?
- Нет, нет, сеньор, - поспешно ответил сержант. - Давайте сначала с ним поговорим.
Они вошли в столовую, где, стоя, застыв в страдальческом недоумении, их ждал Хосе.
Глава 17
Для Николаса будто солнце выглянуло из-за туч, когда ему разрешили одеться и спуститься в столовую позавтракать вместе с отцом и профессором Галеви. Это было избавлением от полного одиночества, от холодного, впивающегося в грудь края подноса, с которого он ел, не ощущая вкуса, напряженно прислушиваясь, не донесутся ли снизу новые, таящие опасность звуки. Он чувствовал, что отец и профессор что-то от него скрывают, тем не менее, напряжение последних дней несколько спало, что было довольно неожиданно, и их общество не было ему неприятно. Профессор, откусывая намазанный маслом гренок, не умолкая, говорил с Николасом, сохраняя на лице уклончивую улыбку, словно вчерашнего допроса никогда и не было. Отец несколько раз незаметно выглядывал из-за листов "Эха Парижа", и в его по-прежнему отстраненном взгляде сквозил намек на примирение. Когда, покончив с завтраком и напряженно выпрямившись на стуле, Николас ожидал его приказаний, консул с деланной строгостью сказал:
- Тебе, наверное, хочется пойти в сад… Ты давно не гулял. - И, повернувшись к Галеви, он так же подчеркнуто сдержанно произнес: - Сегодня я не пойду в офис раньше полудня. Не посмотрите ли заключительную часть моей рукописи, если, конечно, это не слишком утомительно.
- С удовольствием, друг мой! - ответил Галеви, деликатно промокая губы салфеткой.
Они встали. Николас весь дрожал - эти сеансы наверху не прошли для него бесследно, ноги едва держали его. Но он взял себя в руки, спокойно направился к входной двери, и в следующую минуту был уже на крыльце.
До чего же хорошо было снова очутиться на улице, ощутить себя свободным после заточения - раздув ноздри, он вдохнул свежий аромат бриза. Разумеется, ни в коем случае нельзя сразу бежать к Хосе! Медленно, стараясь быть как можно незаметнее, он брел вдоль травянистого бордюра, останавливаясь через каждые несколько шагов и нюхая цветы. Один из розовых круглых камешков, окаймлявших дорожку, откатился в сторону - он аккуратно положил его на место. Он наблюдал, как улитка с выставленными рожками тащит куда-то бочонок своего замка, оставляя за собой серебристый след. Краем глаза он увидел, как из дома появился профессор Галеви, неся в руках клетчатый плед и пакет с драгоценной рукописью о Мальбранше. Когда психолог удобно устроился в шезлонге возле беседки, Николас бочком направился в сторону конюшни, куда его уже некоторое время манил стук топора.
Но там его ждало разочарование - это Гарсиа, закатав рукава, орудовал мачете, и Николас встревожено поспешил вокруг каретного сарая к новому рокарию. Рокарий выглядел прекрасно, нежно-зеленые листья папоротника уже покрыли камни с прожилками слюды. Но Хосе и там не было. Ускоренным шагом Николас прошел за олеандрами, пересек заросли мирта, свернул к пустому сараю и катальпе и, наконец, замкнув круг, опечаленно вернулся к беседке.
Уютно укутавшись, с трудом удерживая тяжелую стопку листов, скрепленных полосками металла, профессор, казалось, был так погружен в чтение, что неловко было его беспокоить. Но, поколебавшись, Николас всё же решился подойти. Галеви посмотрел на него поверх пенсне.
- Извините, сэр… Вы не видели большую лейку?
- Нет, - добродушно ответил профессор. - А ты?
- И я не видел. Но петунии нужно срочно полить.
- Что ты говоришь?.. Ну так найди ее.
- Я не знаю, где стоит лейка… А если бы и знал, она слишком тяжела для меня.
- Тогда выбрось это из головы.
- А как же петунии? Кто-нибудь должен о них позаботиться.
- Думаю, с ними ничего не случится.