4
Типтон Плимсол стоял на террасе, мрачно глядя на приветливый парк.
По зеленой траве среди благородных деревьев ходили коровы - и бурые, и пегие, - и он с неудовольствием смотрел на них. Пролетела пчела, не обрадовался он и ей. Шел третий час, кончился второй завтрак.
Он был печален. Никто и ничто не рассеяло тьмы за вторым завтраком, и Типтон с облегчением ушел, поскорее выпив кофе.
Стремясь на воздух, к одиночеству, он вышел на террасу, где воздух был - одиночества не было. Посмотрев на коров неполную минуту, он заметил, что сверкнул монокль и рядом появился Галли.
- А! - сказал Галли. - Вот вы где.
Когда гостишь в английском поместье, хорошо то, что всегда можно юркнуть в свою комнату. Через две минуты Типтон был там; еще через две он понял, что и здесь нет одиночества: раздался стук в дверь, и вошел изящный человек в сером.
Если вы хотите представить, что чувствовал Типтон Плимсол, перелистайте "Лиса Ренара". Ощущение загнанности смешивалось с острой досадой. Даже в сельском доме ты не можешь остаться один. Куда мы катимся?
- Что-нибудь ищете? - грозно спросил он.
Не считаясь с тем, что за очками пылает мрачный огонь, Галахад ответил мягким тоном, который не раз укрощал самых буйных букмекеров:
- Нам надо бы поговорить, мой дорогой.
- Уже говорили.
- Долго, доверительно, о вашем счастье. Вы племянник моего друга…
- Знаю.
- …и я не допущу, просто не допущу, чтобы вы погубили свое будущее. Возьмем быка за рога. Вы любите мою племянницу.
Типтон Плимсол дернулся. Он хотел было все отрицать, открыл рот - и увидел фотографию с розой. Нет, она осталась в комнатке, но он ее увидел; а потому судорожно глотнул, как бульдог, подавившийся хрящом. Галли несколько раз стукнул его по спине.
- Ясно, - сказал Галли, - спорить не стоит. Любите. Все это видят. Почему же вы так странно себя ведете?
- Что значит "странно"?
- То и значит. Многие бы сказали, что вы играете ее чувствами.
- Играю?!
- Чувствами. А вам известно, как относятся к этому порядочные люди? Дядя Чет неоднократно выражал живейшее негодование.
Слова "к черту дядю Чета" трепетали на устах племянника, но он сдержался. Были вещи поважней.
- А она?! - вскричал он. - Она не играет? Это Иезавель какая-то…
- Не Далила?
- Может, и Далила.
- Скорей всего. Иезавель съели собаки.
- Какая мерзость!
- Да, приятного мало. Больно, прежде всего. Что ж, вы обвиняете мою племянницу. Конкретней?
- Она крутит!
- Не понимаю.
- А почему она обнимается со всякими Фредди?
- Обнимается? С Фредди?
- Да. И целуется. Она плакала, а он ее целовал.
- Когда это было?
- Вчера.
Галли все понял. Он был сметлив.
- До рододендронов, - спросил он, - или после?
- После, - ответил Типтон и тут же раскрыл рот, как морской лев, когда он ожидает новую рыбку. - Ой! Вы думаете, она из-за этого плакала?
- Конечно. Дорогой мой, разве можно позвать девушку к рододендронам и не прийти? Нельзя. Они чувствительны. Я все так и вижу. Не дождавшись вас, она добрела до скамейки и заплакала. Проходивший мимо Фредди увидел ее в слезах и по-братски утешил.
- По-братски? Вы так думаете?
- Ни малейших сомнений. Они знают друг друга всю жизнь.
- Да, - заметил Типтон, - их еще называли голубками.
- Кто вам сказал?
- Лорд Эмсворт.
Галли покачал головой:
- Чтобы сохранить здравый разум в Бландинге, не слушайте Кларенса. Ничего такого не помню.
- Он был с ней обручен.
- Ах, кто из нас не был! Не с ней, вообще. Вы были?
- Был, - признал Типтон. - Раз шесть.
- И они вам безразличны?
- Ну, не совсем… Вот Дорис Джимсон… Да, безразличны.
- То-то и оно. Не беспокойтесь, Фредди любит жену.
Типтон немного ожил:
- Вы так думаете?
- Уверен. Исключительно счастливый брак. Целый день воркуют.
- Бывает же! - сказал Типтон и немного подумал. - А двоюродные братья целуют двоюродных сестер?
- Непрестанно.
- И это ничего не значит?
- Абсолютно. Скажите, мой дорогой, а почему вы ушли от этих рододендронов?
- Долго рассказывать, - отвечал Типтон.
Однако он рассказал. Галли вращался в богемных кругах, где чего только не видят, и знал, как нежны и чувствительны страдальцы, как охотно снимают они напряжение напитком. Да, Фредди был прав. Вести свинью к Типтону Плимсолу никак нельзя.
- Так-так, - сказал он, когда рассказ подошел к концу. - Лицо выглядывало из кустов?
- Не просто выглядывало, - поправил обстоятельный Типтон, - оно ухмылялось. И, кажется, сказало "Эй!".
- Вы дали для этого основания?
- Ну, я хлебнул из фляжки.
- А! Она с вами?
- Она в столе.
Галахад поднял бровь:
- Может быть, мне за ней присмотреть?
Типтон закусил губу. Тонущему нелегко расстаться со спасательным кругом.
- Поверьте, - сказал Галли, - она вам не нужна. Я знаю точно, что Вероника влюблена в вас по уши. Пить совершенно незачем.
- Козявка думает иначе.
- Козявка?
- Такая, с голубыми глазами.
- Она советовала хлопнуть?
- Да.
- Она ошибалась. Хватит лимонного сока.
Типтон еще колебался, когда снизу раздался звон меди. Галли был к этому готов и не шелохнулся; Типтон принял это за трубы Страшного суда. Подпрыгнув вершка на два, он спросил:
- Что такое?
- Забавляется кто-нибудь, - ответил Галахад. - Скорее всего, Фредди, не обращайте внимания. Идите прямо к ней.
- К ней?
- Она пошла к себе.
- Нельзя заходить к девушке без приглашения.
- Вы постучите, она выйдет.
5
Лень повторять, что самые лучшие замыслы срываются из-за мелочей. Как вы помните, поэт Бернс особо об этом напоминает. История с гонгом послужит неплохой иллюстрацией.
Галахад не учел, что Вероника принадлежит к тому типу девушек, которые, услышав гонг, бегут узнать, кто ударил в него и зачем. Фредди вешал палочку с приятным сознанием выполненного долга, когда заметил огромные и удивленные глаза.
Состоялся такой диалог:
- Фред-ди, это ты?
- Что - я?
- Ударил в гонг.
- В гонг? А, да. Ударил.
- Почему?
- Не знаю. Захотелось.
- А для чего?
Это могло длиться долго, но тут из гостиной вышла леди Гермиона:
- Кто ударил в гонг?
Теперь ответила Вероника:
- Это Фред-ди.
- Ты ударил, Фредди?
- Э… да. Я.
- Почему?
Вероника сообщила, что уже об этом спрашивала.
- Я шла за альбомом, - пояснила она, - а он ударил.
Из-за зеленой гардины в глубине холла появился дворецкий:
- Кто-то бил в гонг, миледи?
- Да. Мистер Фредерик.
- Очень хорошо, миледи.
Бидж удалился. Получилось так, что Фредди ударил в гонг из прихоти. Из чего? Из прихоти. Ну что вы, не видели! Бывает. Захочешь - и ударишь. Знал бы, что будет такой тарарам, не ударял бы. Вероника сказала: "Ну, Фред-ди", леди Гермиона предположила, что в Америке он лишился последнего разума, и тут ей пришло в голову, что надо немедленно сказать горничной, чтобы та сменила лямки на бюстгальтере. Послала она, естественно, дочь.
Послушная Вероника сказала: "Сейчас, мам-ма" - и ушла в ту комнату, где шила горничная. Леди Гермиона вернулась в гостиную. Фредди, махнув на все рукой, скрылся в бильярдной, где и думал о собачьем корме. А Галахад тем самым пустил Типтона преждевременно.
Дойдя до алой комнаты, Типтон постоял перед дверью. Он тяжело дышал и качался то на одной ноге, то на другой.
Оспорив предположение Фредди, что племянник Чета Типтона подвластен страху перед девушками, Галахад ошибся. Наследственность сложнее. Сердце у Типтона сотрясалось как мотоцикл, дышал он с трудом. Чем дольше он стоял, тем было яснее, что без стимулятора не обойдется.
Он кинулся к себе, схватил фляжку, вздрогнув при мысли, что он ее чуть не отдал, и поднес к губам, закинув при этом голову.
Это помогло. Решимость и отвага окатили его огнем. Он огляделся, бросая вызов, но никаких лиц не увидел. Такая удача окончательно его укрепила.
Вернувшись, он твердо постучался в дверь. Ответа не было. Он удивился: Вероника явно двигалась там, внутри. Пока он об этом думал, раздался грохот, словно кто-то свалил столик вместе с вазой.
Он приложил губы к скважине и напряженно проговорил: "Эй!"
На сей раз усилия его оправдались. Из-за двери донесся странный звук - видимо, приглашение. Он не ждал, что Вероника именно хрюкнет, но не очень удивился. Вероятно, решил он, она держит что-то во рту, девушки часто берут в рот всякие шпильки. Вот Дорис Джимсон…
Он повернул ручку.
Через несколько минут дворецкий Бидж, проходивший через холл, услышал сверху "Эй!" и, подняв взор, увидел, что это американский гость.
- Сэр? - спросил он.
Типтон Плимсол явственно волновался. Он был бледен, глаза за очками налились тайной печалью. Дышал он так, что вызвал бы большой интерес у легочника.
- Эй! - повторил он. - Где комната мистера Трипвуда?
- Мистера Фредерика, сэр?
- Нет, другого, Галли.
- Мистер Галахад занимает комнату, выходящую на лужайку. По правую руку, первый этаж. Позвать его?
- Нет. Он мне не нужен. Так, занесу кое-что. Спасибо.