7
Галли посмотрел на Генри, Генри - на Галли. Какое-то время они не могли говорить. Мысли их были слишком глубоки для слов.
- Что ж, бывает, - сказал наконец высокородный Галахад. - Есть люди, которые просто не могут вынуть чековую книжку. Приходится это принимать мрачно и твердо. Вернемся к Кларенсу. Чего бы я ни отдал, чтобы узнать, кто стащил ожерелье! Если не Гермиона, счастье еще возможно. А, вот и она!
Генри подскочил, словно червяк на крючке.
- Что? Где? - Он кинул лихорадочный взгляд на двери и увидел, что дурная весть верна. Леди Гермиона в сопровождении лорда Эмсворта выходила из гостиной. - Галли, я бегу.
Галахад кивнул:
- Да, предоставь все мне. Я бы на твоем месте поговорил с Пру, она шла в розовый сад. Я приду попозже. - И он обернулся к родственникам. Монокль сверкал решимостью, сам он дышал твердостью и отвагой, словно боксер в весе пера, поджидающий чемпиона.
Когда сестра подошла поближе, он увидел, что она не победна, а мрачна.
"Держи хвост!" - сказал он сердцу, и сердце отвечало: "А то!"
К нашему счастью, в знатных домах Англии редко бывает, что два человека выпивают горькую чашу в один и тот же день. Но это случилось. Вспомним полковника Уэджа; а теперь посмотрим на леди Гермиону. Чем больше она размышляла, тем больше соглашалась с тем, что брат ее Галахад оказался прав. Гордые женщины этого не любят. Выхода она не видела.
Ультиматум Фредди казался ей гласом судьбы. Она уже поняла, что с Типтоном шутки плохи. Откроет обман - разорвет помолвку, это ясно. Да, какой-нибудь жених появится, но не этот. Такие мысли разъели вконец ее железную волю.
Галли был из тех, кто верит в быстроту и натиск. Времени он не терял.
- Ну? - сказал он.
Леди Гермиона задрожала, но не ответила.
- Передумала? - не отстал он.
- Галахад, - попыталась она, - ты же не хочешь, чтобы твоя племянница вышла за нищего?
- Он не нищий. Он будущий миллионер, если Кларенс вложит немного денег.
- А? - откликнулся лорд Эмсворт.
- Кларенс, - сказал Галли, - хочешь разбогатеть?
- Я и так богатый, - сказал девятый граф.
- Тогда представь себе, - продолжал его брат, - сельский сказочный пейзаж, а в пейзаже приветливую гостиницу. Там и сям люди пьют разноцветные напитки. На террасе едят - прямо под розами. Фонарики. Фонтан. Пруд - заметь, он всегда волнуется. Ну как?
Лорд Эмсворт сказал, что это очень приятно, и Галли его похвалил за точное слово.
- А что для этого нужно? - спросил он. - Пять тысяч.
- Э?
- Ты не веришь? Правда! Такая малость! А если ты откажешь, подумай сам: я не отдам ожерелье, Плимсол разорвет помолвку, Агги разведется с Фредди…
- Э?!
- …и бедный Фредди проведет остаток дней в Бландингском замке.
- Ой!
- А как иначе? Раненая птица в родном гнезде. Что ж, будете вдвоем коротать старость.
- Сейчас все дам, - сказал граф. - Пойду и выпишу. На чье имя?
- Генри Листер. Ларингит, ипекакуана, салицилка…
Но лорда Эмсворта уже не было. Галли снял шляпу и ею обмахнулся.
Сестра его Гермиона тоже что-то испытывала. Глаза ее вылезли, щеки полиловели.
- Дай мне это ожерелье, - сказала она. - Будь так добр.
- У меня его нету, - отвечал Галахад.
- Что!
- Прости, не виноват. Понимаешь, я его положил в очень надежное место, во фляжку Плимсола. Он вчера мне дал…
Страшный крик прорезал тишину сада. Леди Гермиона походила на кухарку, которая увидела таракана, а последний порошок израсходовала еще вчера.
- Во фляжку?!
- Да. А она исчезла. Не понимаю, кто ее взял.
- Я понимаю, - сказала леди Гермиона. - Он дал ее мне, просил подержать. - Она скорее вздыхала, чем говорила. - Галахад, тебе бы стать профессиональным мошенником.
- Да, многие советуют, - согласился польщенный Галли. - Вот и хорошо. Оно у тебя, ты его отдашь Фредди, и дело с концом. Все счастливы. Схожу-ка я к Кларенсу, а потом у меня свидание в розовом саду.
И он поскакал к дому, словно постаревший Кристофер Робин.
Дядя Динамит
Часть первая
Глава 1
Первый из дневных поездов начал свой ленивый бег по небольшой ветке, которая отходит от Уокли, чтобы доставить пассажиров в Эгмарш-Сэнт-Джон, Эшенден-Окшот, Бишопз-Икенхем и другие сонные селенья, испещряющие южную часть Англии.
Кряжистые дети природы не собирались обогащать сверх меры железнодорожную компанию, а потому большей частью ехали в третьем классе, оставляя первый класс беспечным аристократам, на сей раз - молодому пассажиру с открытым, добрым, но очень загорелым лицом и человеку лет на тридцать старше, высокому, изысканному, бодрому той бодростью, какую дает насыщенность каждой минуты. Глаза у него были яркие, усы - седые, красивые, шляпа - немного набекрень. Сигару он держал словно знамя.
Первые минут десять царило приличное молчание. Потом молодой человек, бросавший взгляды на своего спутника, покашлял и сказал: "Э-э".
Спутник с любопытством взглянул на него. Молодой человек покраснел, он вообще был застенчив, да и думал уже, что зря затеял разговор.
- Простите, - сказал он тем не менее, - вы не лорд Икенхем?
- Он самый.
- Вот здорово!
Спутник его удивился.
- Я и сам этому рад, - признался он. - А вы почему радуетесь?
- Ну, это… - ответил младший, думая о том, какой был бы ужас, если бы он ошибся. - Понимаете, я с вами знаком… Был. Давно. Дружил с вашим племянником. Знаете - Мартышка? Ездил к вам играть в теннис. Вы мне дали пять шиллингов.
- Так деньги и уходят…
- Наверное, вы меня не помните. Я Билл Окшот.
- Что вы, что вы, мой дорогой! Как не помнить! - сердечно соврал лорд Икенхем. - Хотел бы я получать десять фунтов всякий раз, когда говорил жене: "Что там с нашим Биллом?"
- Нет, правда? - обрадовался Билл. - Вот здорово! Как поживает леди Икенхем?
- Спасибо, хорошо.
- Вот здорово! Она мне дала полкроны.
- Женщины бережливее мужчин. Что поделаешь, структура черепа! Да, моя дорогая жена - в превосходном состоянии. Я только что проводил ее. Уплыла в Вест-Индию.
- На Ямайку?
- Нет, по собственной воле.
Молодой человек помолчал, чуть не сказал "Здорово", но передумал и спросил о Мартышке.
- Мартышка, - ответил, лорд Икенхем, - в прекраснейшей форме. Попирает мир. Можно сказать смело, что Моав - его умывальная чаша и на что-то такое он поставил сапог свой. Получил солидное наследство от крестного из Америки, больше не боится портных. Скоро женится.
- Это здорово.
- Да, - согласился лорд Икенхем, восхищенный такой гибкостью стиля. - Он и сам доволен, а вот я - не очень. Быть может, вы заметили, Билл Окшот, что полного счастья не бывает. Одному - хорошо, другому - хуже. Скажем, А скачет от восторга, а Б хмурится, не говоря об Иксе и Игреке. Так и здесь. Я надеялся, что он изберет мою подопечную. Выросла на моих глазах, стала прелестной барышней, все есть - красота, очарование, характер и, кстати, ум, которого хватит на двоих. С Реджинальдом, иначе - Мартышкой, это необходимо. Так нет же! Однако посмотрим на светлую сторону. Посмотрим?
- Пожалуйста.
- Прекрасно. Итак, смотрим. Новую барышню я не видел, но вроде бы она ничего. А то этот лоботряс еще привел бы крашеную блондинку. Вероятно, вы помните, как склонен он к влюбленности?
- Мы не виделись с детства.
- Он и тогда порхал как мотылек. Дон Жуан танцкласса, Ловелас в костюме Фаунтлероя.
- Теперь он… э… изменится.
- Надеюсь. С другой стороны, возьмем леопарда. Может он измениться? А эфиоп? То-то и оно. Кстати, об эфиопах. Вас коптили?
Билл смущенно улыбнулся:
- Загорел, да? Я был в Бразилии. Еду домой.
- Вы из этих мест?
- Да, из Эшендена.
- Женаты?
- Нет. Я живу у дяди. То есть он живет у меня.
- В чем разница?
- Понимаете, дом - мой. Дядя его… э… опекает. Мне было шестнадцать лет, когда отец умер. Вот дядя и приехал, так и живет, распоряжается. Посмотреть на него, - припомнил Билл свои обиды, - он один хозяин. Лучшую комнату отвел под свой музей!
- У него музей?
- Да, африканские штуки. Да что там! Кто занял лучшую спальню? Я? Нет, дядя Эйлмер. Кто первым читает газету? Я? Нет, дядя Эйлмер. Кому достается яйцо без жидкого белка?
- Постойте, угадаю. Дяде Эйлмеру?
- Именно!
Лорд Икенхем погладил усы.
- Что-то подсказывает мне, - заметил он, - что дядя Эйлмер надоел вам. Я прав?
- Да.
- Почему же его не выгнать?
- Ну как это… - растерянно сказал Билл, копая пол огромной ногой. - Разве можно?…
- А что, нельзя?
- Ну, трудно.
- Так-так…
Лорд Икенхем догадался, что затронул больную тему, и деликатно отступил. Он вернулся к кроссворду, Билл Окшот стал смотреть на убегающие пейзажи.
Однако видел он не их, а прекрасное лицо Гермионы. Оно сияло перед ним, обещая, что скоро он узрит его не только взором воображения. Здесь, в Англии, можно смотреть в ее глаза, любоваться ее профилем…
Любоваться - и все? Или после Бразилии он решится сказать ей, что любит ее девять лет подряд? Может быть, но вряд ли.
Размышления эти прервал сосед, тронув его колено.
- Сейчас ваша станция, - напомнил лорд Икенхем. - Эшенден-Окшот.
- А? Да-да. Моя станция, - согласился Билл, встал и взял свои вещи. Но тут же вскрикнул, как бы не в силах поверить своим глазам, хотя они не лгали.