- Я тоже не курю.
- Экие греховодники, - покачала старуха головой. - Всю мою рыбу перепугали, а закурить не дают.
- И вам бросить пора, курить-то, - улыбнулся Григорий Петрович.
- Вот умру, тогда и брошу. Эх, перебили вы у меня удачу. Но не возьму в толк - из-за меня в этакую даль тащились?
- Из-за вас.
- Айдате на берег. Смотаю удочки и догоню.
Андреев привел лодку на остров. Огнева проворно спрыгнула на берег и подтянула суденышко. Через несколько минут подплыла Кариха. Веслом орудовала сильно и споро, экономя силу: плотно прижимала весло к лодке и при взмахе не откидывала его далеко. Движения отточены, почти механические - всю жизнь на озере прожила.
Роста она небольшого, сухощавая. Глаза совсем молодые и бойкие. Даже не верилось, что на морщинистом, дубленном всеми ветрами, жарой и морозами лице могут быть такие чистые, будто росой обмытые глаза.
Кариха облюбовала камень-валун, села на него, положив руки на колени, и поглядела на стекла очков Огневой:
- Пошто глаза-то испортила, молоденькая ведь еще?
- Что поделаешь! Вы, говорят, Аграфена Степановна, много сказок знаете?
- Кто же их не знает? Внучку без сказки и спать не уложить. Ну, так что, коли знаю?
- А я вот эти сказки собираю, потому и приехала к вам.
- Экую забаву нашла, милая, - сказки собирать. Малое дите, что ли?
- А ваши сказки, кроме внучки, еще кто-нибудь слышал?
- Ну а то как? Наши деревенские шалуны слышали.
- А надо, бабушка, чтоб все их знали, не только деревенские. Вот я запишу ваши сказки да в книжке напечатаю.
- Гляди, какая прыткая! Да ты, поди, так меня на смех выставишь. Нет уж, милая, уволь ты меня от этого.
- Ох, нехорошо получается, Аграфена Степановна, - покачал головой Григорий Петрович. - Нелюбезно вы гостей встречаете.
- А какие вы мне гости, я вас и знать-то не знаю, первый раз и вижу. Даже табачком не угостили.
- Да я вам заплачу́, не беспокойтесь, Аграфена Степановна.
- О чем это ты, милая, - вроде бы ослышалась Кариха.
- Не бесплатно, за деньги… - потерянно проговорила Огнева, понимая, что зря оказала о деньгах, потому что Кариха обиделась. Старуха встала и молча пошла к лодке. Огнева с досады кусала губу, вид у нее был такой - вот-вот заплачет. Григорий Петрович торопливо догнал эту странную старуху и сказал:
- Любопытно, знаете: я всегда считал, что горячиться могут только молодые…
Кариха глянула на него насмешливо и ответила:
- И, милый, нисколечко я и не кипятюсь. Только не хочу я сказки за деньги рассказывать, грешно это.
- Пожалуйста! - воскликнул Григорий Петрович. - Мы согласны и бесплатно!
- Ох и настырный народ нынче пошел. Так сказки, говоришь, послушать хотите?
- Очень, Аграфена Степановна!
- Ну, че с вами поделаешь. Загнали старуху на остров, деваться некуда, ладно уж, так и быть, - покачала головой Кариха, а в молодых глазах ее лукавые искорки забрезжили. Огнева даже расцвела, когда увидела, что старуха возвращается, и благодарно глянула на Андреева..
Кариха пристроилась на гладком теплом валуне, сняла с головы платок. Волосы у нее с желтизной, редкие, зачесаны назад и там собраны в тощий пучок. Платок перекинула на шею, опустив концы на грудь.
- Ужо ладно, расскажу вам про Клима Косолапова, как он на Морском острове скрывался и как дед Петрован со внучком Никитушкой помогали ему. Клима-то шибко искали стражники, потому как он супротив хозяев-кровопийцев поднялся.
Легенда была интересная. Кариха рассказывала живо, хотя и неторопливо. Стражники пронюхали, где скрывался Клим Косолапой, поплыли на Морокой остров и прихватили с собой Петрована. Внучек Никитушка опередил стражников, сообщил Косолапову об опасности. Но он был один, а стражников много.
Когда Аграфена Степановна кончила, Андреев сказал:
- Не был здесь Косолапов, из истории известно.
- Много ты понимаешь? У народа память крепкая.
- В конце концов, это неважно, был на Увильдах Косолапов или не был, - возразила Огнева. - Это народное творчество. Давайте, бабушка, еще что-нибудь.
- Какая я тебе бабушка! Зови Аграфеной. Меня даже Танька по имени-отчеству кличет…
Они просидели со старухой до вечера. Кариха устала, да и выговорилась вся. Андреев и Огнева ахнули; совсем забыли про редактора. Он их, наверное, сбился с ног - ищет.
У костра
Вернулись на Сайму, но никакой машины там не было, она и не приходила. Ждали, ждали, но не появилась она и позднее. Сгущались сумерки.
- Вот так фунт изюму! - присвистнул Андреев. - Влипли же мы, однако, в историю.
Бабка Кариха, узнав о затруднении гостей, предложила им переночевать в своей избе. Неожиданно воспротивилась Огнева.
- Ох, не выйдет, - сказала она. - Меня на канате не вытащишь ночевать у костра, но уж коль я попала в безвыходное положение, то не откажу себе в удовольствии провести ночь именно у костра, единственную в жизни. А вы, товарищ Андреев, можете спать в избе.
- Нет уж! - улыбнулся Григорий Петрович.
- Ночи нонче с воробьиный нос и теплые, - поддержала Огневу Кариха. - С богом.
По утрам падает холодная роса. На этот случай Кариха принесла старый полушубок и телогрейку. Андреев выпросил топор и спички, и они уплыли с Огневой на остров.
Григорий Петрович успел до полных сумерок найти сухостойную сосну, свалил ее и приволок на берег, где хотели коротать ночь. Обрубил сучья и завел из них костер.
- Вы что ж, - спросила Огнева, которая внимательно следила за его работой, скрестив на груди руки и накинув на плечи телогрейку, - хотите всю сосну рубить?
- Зачем? Так сгорит, - и Андреев подтянул лесину к костру и сунул комель в огонь.
Огнева попервоначалу-то хотела ему чем-нибудь помочь, но он сердито ее оборвал: мол, не лезьте не в свое дело. Позднее, когда уже пылал костер, вспомнил про свою оплошность. В пылу работы с ним такое случалось - не любил, когда мешают. Неужели обиделась? Но она молчала. Андреев подкатил к костру валун и сказал:
- Садитесь.
Ей вроде нравилось ему подчиняться. Безропотно села. Наломала из тоненьких сучков палочки и стала их жечь, как свечи. Наблюдала, как живчик-огонек быстро бежал по палочке, пожирая ее. Лиловый отблеск плескался в ее очках.
Григорий Петрович подбросил в огонь сушняку. Стайка искорок взметнулась в темное небо. На короткий миг огонь уменьшился, его придавил сушняк, и темнота незамедлительно приблизилась к костру. В немыслимо темной дали того берега тоже мигал красный огонек. Он отчаянно боролся с темнотой, она хотела его поглотить, а он не давался и посылал сюда свои непонятные позывные. Вода, хотя и налилась чернотой, все же слегка отсвечивала, и лениво покачивалась мертвой зыбью. Она накатывалась на прибрежную гальку, шуршала, сонно бормотала несуразицу и никак не могла заснуть.
Но огонь справился с сумраком. Уже через минуту его бойкие красные струйки оплели сухое дерево и взметнулись вверх чуть ли не до самого неба. Огнева откинулась чуть - ей стало нестерпимо жарко возле такого костра.
- Вы поминали о каком-то Силантии Сугомаке.
- Ничего не слыхали о нем?
- Нет.
- Это один из вариантов легенд о Сугомаке. Наиболее распространен вариант про батыра по имени Сугомак и про девушку Егозу. Сугомак похитил Егозу, бежал с нею в тайгу. Но злой волшебник настиг их и превратил в горы.
- Это я знаю.
- А про Силантия могу рассказать. Деваться некуда и все равно коротать ночь.
Григорий уселся поудобнее, подкатив свой камень к костру поближе. Она сняла очки, близоруко прищурившись, некоторое время смотрела на огонь. Без очков лицо ее было красивее, но беспомощнее. Она снова водрузила очки и сказала:
- Кыштыма еще не было, на его месте шумела тайга. С Невьянской каторги бежал рудокопщик Силантий Сугомак. Пробирался кочкастыми со ржавой водой болотами, обдирал одежду о буреломы, лазил по лесистым горам и со змеиных шиханов осматривал таежную глушь. Искал свою счастливую дорогу. Наслышался от бывалых людей, что где-то на юге Каменного пояса есть глухомань - край несметных богатств, и до той глухомани еще не дотянулась жадная рука невьянского царька.
Тайге не было конца. Одна к другой теснились сосны, и по лучику процеживал через них, как через сито, солнечный свет. А иногда разбушуется ветер, и пойдет по тайге жуткий стон. Тогда ложился Силантий в папоротник, затыкал уши. Однажды столкнулся с медведем и бежал от него без оглядки. Бежал до помутнения в глазах, выбился из сил и упал. Забылся. Очнулся ночью, а ночь была теплая и звездная, как вот сейчас. Поднялся Сугомак и побрел дальше - ему хотелось пить, язык прилипал к нёбу. Лес поредел, пахнуло пресным запахом воды. До озера добрался ползком и жадно прильнул к воде. Напившись, отполз в мелкий сосняк и затаился. Дремотно билась о берег волна, шелестел береговой камыш, плескалась рыба.
И вдруг на той стороне озера, на вершине горы зажегся свет - факел. Свет был необычный - тускло-золотой, без трепета и отблеска. Кто зажег его? К утру факел исчез. Силантию сделалось совсем плохо. Однако ночью на горе снова зажегся факел. Тогда Силантии решил идти туда. И побрел вдоль берега. Падал, вставал и слова шел. Потом пополз на четвереньках. К утру выбился из сил и потерял сознание. Очнулся и оторопел. Лежал в пещере со сводчатым потолком. Потолок и стены облицованы драгоценными камнями - малахитом, яшмой, рубином. Силантий увидел овальный выход из пещеры и солнечный свет в нем. К нему спешила девушка - высокая, стройная, в розовом сверкающем платье до самых пят. Золотая коса билась за спиной. Девушка наклонилась над ним, положила холодную руку на лоб.