Казаки вынули револьверы и окружили мастеровых. Тогда Пухов рассерчал:
- Вот сволочи, в механике не понимают, а командуют!
- Што-о? - захрипел офицер. - Марш на паровоз, иначе пулю в затылок получишь!
- Что ты, чертова кукла, пулей пугаешь! - закричал, забываясь, Пухов. - Я сам тебя гайкой смажу! Не видишь, что в перевал сели и люди побились! Фулюган, черт!
Офицер услышал короткий глухой гудок броневого поезда и обернулся, подождав стрелять в Пухова.
Начальник дистанции лежал на шинели, постеленной на снег, и о чем-то мрачно размышлял, рассматривая хилое, потеплевшее небо.
Вдруг на паровозе по-плохому закричал человек. То, наверно, машинист снимал со штыря своего разбитого помощника.
Казаки сошли с коней и бродили вокруг паровоза, как бы ища потерянное.
- По коням! - крикнул казакам офицер, заметя вывернувшийся из закругления бронепоезд. - Пускай паровозы, стрелять начну! - и выстрелил в голову начальника дистанции - тот и не вздрогнул, а только засучил усталыми ногами и отвернулся вниз лицом ото всех.
Пухов вскочил на паровоз и заревел во всю сирену прерывистой тревогой. Догадливый машинист открыл паровой кран инжектора, и весь паровоз укутался паром.
Казачий отряд начал напропалую расстреливать рабочих, но те забились под паровозы, проваливались, убегая, в сугробы - и все уцелели.
С бронепоезда, подошедшего к снегоочистителю почти вплотную, ударили из трехдюймовки и прострочили из пулемета.
Отскакав саженей на двадцать, казачий отряд начал тонуть в снегах и был начисто расстрелян с бронепоезда.
Только одна лошадь ушла и понеслась по степи, жалобно крича и напрягая худое быстрое тело.
Пухов долго глядел на нее и осунулся от сочувствия.
С бронепоезда отцепили паровоз и подвели его сзади к снегоочистителю толкачом.
Через час, подняв пар, три паровоза продавили снежный перевал на путях и вырвались на чистое место.
2
В Лисках отдыхали три дня. Пухов обменял на олеонафт десять фунтов махорки и был доволен. На вокзале он исчитал все плакаты и тащил газеты из агитпункта для своего осведомления.
Плакаты были разные. Один плакат перемалевали из большой иконы - где архистратиг Георгий поражает змея, воюя на адовом дне. К Георгию приделали голову Троцкого, а змею-гаду нарисовали голову буржуя; кресты на ризе Георгия Победоносца зарисовали звездами, но краска была плохая, и из-под звезд виднелись опять-таки кресты.
Это Пухова удручало. Он ревниво следил за революцией, стыдясь за каждую ее глупость, хотя к ней был мало причастен.
На стенах вокзала висела мануфактура с агитационными словами:
В рабочие руки мы книги возьмем,
Учись, пролетарий, ты будешь умен!
- Тоже нескладно! - заключил Пухов. - Надо так написать, чтоб все дураки заочно поумнели!
Каждый прожитый нами день - гвоздь в голову буржуазии.
Будем же вечно жить - пускай терпит ее голова!
- Вот это серьезно! - расценивал Пухов. - Это твердые слова!
Подходит раз к Лискам поезд - хорошие пассажирские вагоны, красноармейцы у дверей, и ни одного мешочника не видно.
Пухов стоял в тот час на платформе у дверей и кое-что обдумывал.
Поезд останавливается. Из вагонов никто не выходит.
- Кто это прибыл с этим эшелоном? - спрашивает Пухов одного смазчика.
- А кто его знает? Сказывают, главный командир один в целом поезде!
Из переднего вагона вышли музыканты, подошли к середине поезда, построились и заиграли встречу.
Немного погодя выходит из среднего мягкого вагона толстый военный человек и мажет музыкантам рукой: будет, дескать, доволен!
Музыканты разошлись. Военный начальник не спеша сходит по ступенькам и идет в вокзал. За ним идут прочие военные люди - кто с бомбой, кто с револьвером, кто за саблю держится, кто так ругается, - полная охрана.
Пухов прошел вслед и очутился около агитпункта. Там уже красноармейская масса, разные железнодорожники и жадные до образования мужики.
Приехавший военный начальник взошел на трибуну - и тут ему все захлопали, не зная его фамилии. Но начальник оказался строгим человеком и сразу отрубил:
- Товарищи и граждане! На первый раз я прощаю, но заявляю, чтобы впредь подобных демонстраций не повторялось! Здесь не цирк, и я не клоун - хлопать в ладоши тут не по существу!
Народ сразу примолк и умильно уставился на оратора - особенно мешочники: может, дескать, лицо запомнит и посадит на поезд.
Но начальник, разъяснив, что буржуазия целиком и полностью - сволочь, уехал, не запомнив ни одного умильного лица.
Ни один мешочник в порожний длинный поезд так и не попал: охрана сказала, что вольным нельзя ехать на военном поезде особого назначения.
- А он же порожняком, - все едино - лупить будет! - спорили худые мужики.
- Командарму пустой поезд полагается по приказу! - объяснили красноармейцы из охраны.
- Раз по приказу - мы не спорим! - покорялись мешочники. - Только мы не в поезде сядем, а на сцепках!
- Нигде нельзя! - отвечали охранники. - Только на спице колеса можно!
Наконец поезд уехал, постреливая в воздух - для напуга жадных до транспорта мешочников.
- Дела! - сказал Пухов одному деповскому слесарю. - Маленькое тело на сорока осях везут!
- Нагрузка маленькая - на канате вошь тащут! - на глаз измерил деповский слесарь.
- Дрезину бы ему дать - и ладно! - сообразил Пухов. - Тратят зря американский паровоз!
Идя в барак за порцией пищи, Пухов разглядывал по дороге всякие надписи и объявления - он был любитель до чтения и ценил всякий человеческий помысел. На бараке висело объявление, которое Пухов прочитал беспрерывно трижды:
ТОВАРИЩИ РАБОЧИЕ!
Штабом IХ Рабоче-Крестьянской Красной Армии формируются добровольные отряды технических сил для обслуживания фронтовых нужд Красных армий, действующих на Северном Кавказе, Кубани и Черноморском побережье.
Разрушенные железнодорожные мосты, береговые оборонительные сооружения, служба связи, орудийные ремонтные мастерские, подвижные механические базы - все это, взятое в целом, требует умелых пролетарских рук, которых не хватает в действующих Красных армиях юга.
С другой стороны, без технических средств не может быть обеспечена победа над врагами рабочих и крестьян, сильных своей техникой, полученной задаром от антантовского империализма.
Товарищи рабочие! Призываем вас записываться в отряды технических сил у уполномоченных Реввоенсовета-IХ на всех ж.-д. узловых станциях Условия службы узнайте от товарищей уполномоченных. Да здравствует Красная Армия!
Да здравствует рабоче-крестьянский класс!
Пухов сорвал листок, приклеенный мукой, и понес его к Зворычному.
- Тронемся, Петр! - сказал Пухов Зворычному. - Какого шута тут коптить! По крайности, южную страну увидим и в море покупаемся!
Зворычный молчал, думал о своем семействе.
А у Пухова баба умерла, и его тянуло на край света.
- Думай, Петруха! На самом-то деле: какая армия без слесарей! А на снегоочистке делать нечего - весна уж в ширинку дует!
Зворычный опять молчал, жалея жену Анисью и мальчишку, тоже Петра, которого мать звала выпороточком.
- Едем, Петруш! - увещевал Пухов. - Горные горизонты увидим; да и честней как-то станет! А то видал - тифозных эшелонами прут, а мы сидим - пайки получаем!.. Революция-то пройдет, а нам ничего не останется! Ты, скажут, што делал? А ты што скажешь?..
- Я скажу, что рельсы от снегов чистил! - ответил Зворычный. - Без транспорта тоже воевать нельзя!
- Это што! - сказал Пухов. - Ты, скажут, хлеб за то получал, то работа нормальная! А чем ты бесплатно пожертвовал, спросят, чему ты душевно сочувствовал? Вот где загвоздка! В Воронеже вон бывшие генералы снег сгребают - и за то фунт в день получают! Так же и мы с тобой!
- А я думаю, - не поддавался Зворычный, - мы тут с тобой нужней!
- То никому не известно, где мы с тобой полезней! - нажимал Пухов. - Если только думать, тоже далеко не уедешь, надо и чувство иметь!
- Да будет тебе ерунду лить! - задосадовал Зворычный. - Кто это считать будет - кто что делал, чем занимался? И так покою нет от жизни такой! Тебе теперь все равно - один на свете, - вот тебя и тянет, дурака! Небось думаешь бабу там покрасивше отыскать, - чувство-то понимаешь! Мужик ты не старый - без бабы раздуешься скоро! Ну и вали туда рысью!..
- Дурак ты, Петр! - оставил надежду Пухов. - В механике ты понимаешь, а сам по себе предрассудочный человек!
С горя Пухов и обедать не стал, а пошел к уполномоченному записываться, чтобы сразу управиться с делами. Но когда пришел - съел два обеда: повар к нему благоволил за полудку кастрюли и за умные разговоры.
- После гражданской войны я красным дворянином буду! - говорил Пухов всем друзьям в Лисках.
- Это почему же такое? - спрашивали его мастеровые люди. - Значит, как в старину будет, и землю тебе дадут?
- Зачем мне земля? - отвечал счастливый Пухов. - Гайки, что ль, сеять я буду? То будет честь и звание, а не угнетение.
- А мы, значит, красными вахлаками останемся? - узнавали мастеровые.
- А вы на фронт ползите, а не чухайтесь по собственным домам! - выражался Пухов и уходил дожидаться отправки на юг.
Через неделю Пухов и еще пятеро слесарей, принятых уполномоченным, поехали на Новороссийск - в порт.
Ехали долго и трудно, но еще труднее бывают дела, и Пухов впоследствии забыл это путешествие. На дорогу им дали по пять фунтов воблы и по ковриге хлеба, поэтому слесаря были сыты, только пили воду на всех станциях.