Виктору Андронову не приходится "грехом" добывать себе богатства - он наследник богатейшего "дела". Виктор ни в чем не нуждался, но и ему пришлось испытать и горечь, и обиду. Ему многое позволялось, в нем души не чаяли и бабушка, и дедушка, и родители, но стоило ему отказаться от молитвы, как он был жестоко избит отцом. В доме Андроновых свято соблюдали все древние религиозные обряды. В религиозной строгости воспитывался и Виктор Иванович Андронов.
В центре романа - судьба Виктора: учеба в реальном училище, затем в Петровской академии, женитьба на дочери миллионера Зеленова, объединение двух торговых домов, широкое наступление Андроновых и Зеленовых на пустыню. Виктор Андронов - купец новой формации. Он не раз ездил в Европу и Америку, набирался опыта. Много нового ввел он и в быт купеческого дома, и в управление делами. Во время революции 1905 года Виктор Иванович выступал за конституцию, ругал царя. В начале революции он был полон радужных надежд, произнес в купеческом собрании полную либеральных призывов речь, от которой вскоре отказался. Теперь ему и вспоминать о ней смешно: "Будто угар какой отуманил голову". Угар либерализма развеялся, и Виктор Иванович пришел к выводу, что "нам с революцией совсем не по пути". Он уже готов на открытый бой с революционерами, но как? Какими средствами?.. Доносить? Нет, нет! Ведь он же вполне порядочный человек! И одновременно с этим Виктор Иванович убежден, что революция - "это что-то страшное".
Александр Яковлев создает яркий образ Виктора Андронова. Казалось, ничто не может изменить благополучной судьбы этого человека. "Все говорило о довольстве и богатстве: каждое окно и каждый столб забора". Но это благополучие было только внешним. Его нарушала тревога: сын Иван стал революционером. "Опять социалисты стали голову поднимать, не спутался ли с ними Иван, уж очень много в письмах говорит о земельной справедливости", - вот что не дает покоя Виктору Андронову. И действительно, Иван Андронов стал большевиком, порвал с отцом: "С грабителями я не желаю иметь никакого дела".
В конце романа Виктор Иванович Андронов предстает "седым, шершавым старикашкой", потерявшим веру в то дело, которое пытался отстаивать: "Все безнадежно!" И пустыня, с которой сражалось три поколения Андроновых, теперь видится ему в образе "старухи старой, с сумрачным лицом, вся морщинистая… Она глянула пронзительными глазами прямо в душу. И засмеялась".
Роман "Человек и пустыня" - это гимн сильному человеку, строителю и преобразователю новой жизни. Ивану Андронову - большевику, командиру Красной Армии - отдает все свои симпатии Александр Яковлев. И бесславно кончают свой жизненный путь Виктор Иванович Андронов - последний владелец гигантского торгового дела на Волге и его младший сын, оказавшиеся в лагере белогвардейцев.
В тридцатые и сороковые годы Александр Яковлев много ездит по стране, много пишет. Появляются его новые книги: "Победитель" (1927), "Огни в поле" (1927), автобиографический роман "Ступени" (1946). Некоторые его произведения этих лет обращены к детскому читателю: "Жизнь и приключения Роальда Амундсена" (1932), "Пионер Павел Морозов" (1938), "Тайна Саратовской земли" (1946). В годы Великой Отечественной войны Александр Яковлев выступает в печати с публицистическими статьями, написанными пером художника - патриота своей Родины, верного ее сына.
Скончался Александр Степанович Яковлев в 1953 году.
Хорошо знавший его Вл. Лидин писал:
"Александр Степанович Яковлев обладал удивительной способностью выискивать во всех явлениях жизни радости. Он отметал все случайное, зачастую грубое и искажающее жизнь, и оставлял для себя только чистую гамму красок. Его жизнелюбие было в такой степени органическим, в какой, скажем, дерево или растение берут от земли все питательные соки, способствующие росту и цветению. Он прошел все своим путем, самоуком, с поразительным упорством одолевая ступень за ступенью жизнь. Одна из его автобиографических книг так и называется - "Ступени". Я редко встречал человека такой душевной чистоты и расположения к людям, каким был Александр Степанович… В советской литературе имя его не будет забыто. К книгам Яковлева вернутся не раз, и молодой наш читатель добрым словом помянет писателя, который во всех своих книгах прославлял жизнь и человека, преобразующего жизнь".
Виктор Петелин
ЧЕЛОВЕК И ПУСТЫНЯ
Роман
КНИГА ПЕРВАЯ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I. У Змеевых гор
Маленький был Витька. Сколько? Лет восемь, не больше. Ходил он летним днем с дедом по саду, а дед говорил:
- Ты еще неразумный, внучек мой! Ты еще много чего не знаешь. Видишь вон гору? Ты думаешь, это - гора?
Витька храбро ответил:
- Гора.
Дед хитро прищурил глаз и щелкнул языком.
- Эге! Нет, миляк, это не гора, это - змеева голова.
У Витьки глаза округлели, вырастая: видал он змей (на Кривом озере ужей сколько хочешь), маленькие они, а тут одна голова - целая гора.
- Да, брат, большущий был змей - сорок верст длины, так врастяжку и лежал вдоль самой Волги. А пришел тот змей из Заволжья, - видишь вон? Оттуда.
Поднял клюку дед, показал вдоль дорожки, где в самом конце видать синеватую широченную Волгу, а за ней еле-еле мельтешат кусточки на том берегу.
- Пустыня-матушка прислала змея свой покой стеречь, никого не пускать с полуночной стороны, потому что предсказано было ей: завоюет тебя человек, что придет от полуночи.
О, как чудесно поверить в этого змея, в живую, думающую пустыню, в человека, который придет от полуночи. И слушать жадно сказ про них; слушать, раскрыв рот, чтобы ни единое слово, даже самое маленькое, самое юркое, не проскочило бы мимо. А дед такой торжественный, - говорит и серебряную аршинную бороду поглаживает:
- Ни прохода, ни проезда не было по Волге тогда. Чуть кто покажет нос, змей вскинется и проглотит сразу. Не только человеку аль птице, - рыбе не было проходу. Вот в этих местах вся Волга пустой стала, века целые пустой лежала. Ну, потом пробил час: пришел богатырь русский и отрубил змею голову, а самого змея в куски иссек. Голова-то ишь куда отскочила! А тулово - вон оно, зачинается возле нашего сада.
И дед - клюкой в белую гору, что как раз за забором сада. Витьке хоть задохнуться впору.
- А потом, дедушка?
- Ну, что ж потом? Вот голова закаменела и тулово закаменело - горами стали. Змеевы горы теперь прозываются. И некому защищать пустыню. Пришел человек с полуночной стороны, дороги провел, хуторов настроил, села да деревни пошли - любо-дорого смотреть. И почти всё, брат, на моей памяти. Завоевали матушку-пустыню мы.
- И ты воевал?
- А как же? И я воевал. Победили, разделили. Вот теперь отец твой воюет, а придет время - ты воевать будешь. Мы - Андроновы, нам туда все пути.
А-а, мы - Андроновы. Бывало, дед приедет домой из Заволжья, шумный такой, оручий, схватит Витьку на руки, зачнет носить по комнатам, зачнет качать да бородой щекотать.
- Ты чей? - спросит.
Витька уже знает, как надо сказать.
- Я - Андронов, Виктор Иванович.
Загрохочет дед, бородища заколыхается, глаза станут звездочками:
- Зернышко ты мое…
А мама ходит за дедом, руки растопырит: боится, как бы дед не уронил Витьку…
Теперь уж не берет дед Витьку на руки. Где же! Витька большой. Вон лицо-то у него какое круглое, с пристальными глазами, смотрит на деда не мигаючи.
- Дедушка, почему ты теперь не воюешь?
Дед потемнел сразу.
- Отвоевал, внучек, отвоевал! Пора на покой, о душе подумать.
Помолчал, погладил задумчиво бороду, заговорил, будто сам с собой:
- Ох, чуют кости старые: смерть идет, суд последний близится, а на суде на том дашь ответ за всякое слово праздное. А сколько их было на веку долгом - слов праздных? Много, прости господи!
И уж совсем про себя:
- Исчезе в болезнех живот мой, и лета моя в воздыханиях. Молись, молись, Михайло, молись за род весь свой - андроновский.
Витька, вдруг притихший, молча идет рядом с дедушкой; ребячьим сердцем он чует: задел деда за живое за что-то. Слыхал Витька, дома не раз говорили: грехи дедушка замаливает, все ему дружки-приятели были - и табашники, и бритоусцы, и щепотники, и рыла скобленые - вино, пиво с ними пивал, на гулимонах гуливал. А ныне - и поясница болит, и о грехах гребтится.
От сына от родного со снохой вот сюда в сад убежал, за четыре версты от города, зиму и лето здесь живет, постится, молится, душу спасает.
Сад большой-большой. Речка Сарга через самую середку бежит - лентой светлой. Одним краем сад в берег Волги уперся, другим - кустарником и вишней - владимировкой и марелью - чуть забрался на белую гору… А это не гора - змеево тулово, что богатырь рассек.