- Конечно! - уверенно ответила Лара Николаевна. - Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом! Я совершенно не собираюсь делать из этого секрета! Мы работаем над очень интересной схемой "пирамидального" коммутатора. Такой схемы еще ни у кого нет!
Сережа впервые слышал это определение. Но уже само название как бы подсказывало, что здесь что-то величественное, значительное. Как важно найти нужное слово!
- Как сказал профессор Бэмс: "Удача начинается с удачно подобранного названия"!
- Кто, кто сказал? - не поняла Лара Николаевна.
- Профессор Бэмс.
- А-а, - произнесла она, усиленно пытаясь вспомнить, кто же это такой. Она и не догадывалась о том, о чем знали все в группе Буркаева: такого профессора никогда не было и нет. Просто это Сережина выдумка, которой он пользовался часто, и во многих случаях она помогала ему.
17
Поездку в обеденный перерыв организовал тоже, конечно, Юра Белогрудкин. Возможно, он зачем-то ходил в отдел технической документации или случайно встретил Тараса Петровича и в своей обычной манере сумел легко и быстро с ним договориться. Минут за пять до обеденного перерыва Юра явился в комнату и громогласно объявил:
- Все желающие поехать купаться, быстренько собирайтесь! Тарас Петрович с машиной ждет нас внизу!
- Ура-а! - воскликнула Даша.
В городе по-прежнему стояла жара. В обед все обычно бежали в спортивный зал, к душевым кабинкам, возле которых выстраивалась очередь. А тут - поехать купаться!
Тарас Петрович Чиж, начальник отдела нормализации и стандартизации, прохаживался возле своего "шевролета".
- Прошу! - любезно пригласил он. - Усаживайтесь.
Даша села рядом с Тарасом Петровичем, а все остальные - Белогрудкин, Сережа и Буркаев - на заднем сиденье. Сережа сжался в комочек, чтобы занять поменьше места, а Белогрудкин откинулся, дабы не помять хорошо отутюженные светло-бежевые брюки. Тарас Петрович гнал на бешеной скорости, закладывая немыслимые виражи, даже сидел с каким-то особым шиком, что-то тихонько мурлыча себе под нос.
Они выехали за город и помчались по Приморскому шоссе. Перед поселком Лахта протекал не очень широкий, но глубокий, впадающий в залив ручей. Сюда-то и привез их Тарас Петрович. Машина скатилась с шоссе на зеленую лужайку у воды. Тарас Петрович выключил мотор.
Лужайка напоминала хорошо ухоженный, тщательно подстриженный газон. Плотный травяной покров, словно ковер, пружинил под ногами. Желтые цветы низкорослых одуванчиков казались вышивкой на этом ковре. Вода в ручье темно-коричневая, в мусоринках, вроде бы стояла неподвижно, и только по наклону водорослей, причесанных в одну сторону, к заливу, угадывалось, что она все же течет.
Переодевшись, они побежали купаться. Только Тарас Петрович остался возле машины, открыл все двери, багажник, надел перчатки и стал протирать кузов.
Юра Белогрудкин, прежде чем войти в воду, должен промассировать грудь, сполоснуть плечи и шею - словом, акклиматизироваться. Он и занимался этим, похохатывая от удовольствия.
А Олег нырнул и поплыл к противоположному берегу, затем против течения, делая энергичные, мощные гребки. Даша поплыла следом за ним, но вскоре отстала. Сережа плавать не умел, поэтому он зашел по грудь и подпрыгивал на месте, шутливо брызгая на Дашу, зная, что вода до нее не долетит.
Они купались долго, а Тарас Петрович тем временем выгнал машину на шоссе и теперь сидел в ней, свесив ноги в приоткрытую дверцу, посматривая с доброй улыбкой. Он был явно счастлив, что сумел доставить им удовольствие.
- Как здесь хорошо! - воскликнула Даша.
Веселые, оживленные после купания, они шумно уселись в машину. Белогрудкин расстегнул ворот рубашки, подставляя грудь под теплый ветер, бьющий в открытое окошко.
Так они проехали минут двадцать. Мотор вдруг поперхнулся, заработал как-то странно: "Пых! Пых!" - словно насос.
Проехав километра два, машина почихала немного и остановилась.
- Придется чуть-чуть подтолкнуть, - сказал Тарас Петрович.
Сережа, Буркаев и Белогрудкин вылезли из машины, уперлись в кузов.
- Так, так! - командовал Тарас Петрович. "Шевролет" задрожал, стреляя выхлопами дыма, но все-таки сдвинулся.
- Давай! - отъехав метров триста и остановив машину, крикнул Тарас Петрович.
Сережа и остальные бросились к машине, толкаясь, залезли в нее. Но на сей раз запала ей хватило метров на пятьсот.
- Ничего не поделаешь, придется помочь, - сказал Тарас Петрович.
Так они и поехали. Сначала катили машину, затем со всех ног бежали, догоняя, вваливались на заднее сиденье, не в силах отдышаться, проезжали километр-два, и "шевролет" останавливался.
Наконец, видя, что они уже почти безнадежно опаздывают на работу, Белогрудкин остановил какого-то частника, уговорил довезти до института.
- Напрасно паникуете, - сказал Тарас Петрович спокойно, когда они пересаживались в другую машину. И он оказался прав. Когда подъехали к институту, "шевролет" Тараса Петровича уже стоял напротив проходной возле клумбы.
18
Современная наука - творение коллективное, и достижения в ней зависят от многого. Порой от самых, казалось бы, незначительных мелочей, которые невозможно учесть ни одним планом. Естественно, поспособствовать резкому движению вперед они не могут, но вот притормозить - да.
В лаборатории Пекки Оттовича таким тормозом являлась некая девица-лаборант, которую с легкой руки Сережи Маврина все называли Гвыздей. Как ее звали на самом деле, не имеет значения. Потому что в другой лаборатории подобной "гвыздей" может оказаться кто-то другой и занимающий иную должность. Но он непременно есть.
Гвыздя выписывала и получала со склада комплектации электроэлементы. Задумано все было неплохо: для того чтобы разработчик не тратил на подобную работу свое драгоценное время, тому оставалось только подать список с перечнем необходимого.
Но вот тут-то все и начиналось.
У Гвызди иногда бывало плохое настроение. И тогда она с утра сидела неподвижно за столом, подперев кулаком голову. Могла так сидеть часами, не обращая ни на кого внимания, не реагируя на телефонные звонки. В такие минуты было бесполезно о чем-нибудь ее просить. Не меняя позы, не взглянув на просителя, она отвечала: "Нет на складе". Ей возражали, что на складе есть, уже проверяли. "Склад закрыт". Звонили на склад, убеждались, что он работает. У Гвызди не оказывалось бланков требований. Или тут же придумывалось что-нибудь другое. Не помогало и вмешательство Пекки Оттовича. Задумка не оправдалась.
Каждый руководитель знает, что принять Гвыздю на работу в десять раз проще, чем от нее избавиться. Поэтому иногда приходилось ждать день и другой, пока у нее не исправлялось настроение.
Единственным человеком в лаборатории, который умел обращаться с Гвыздей, был Юра Белогрудкин. Юра ничего не просил, а просто входил в комнату и садился рядом с Гвыздей в той же позе, что и она. И молчал. Молчал минуту, две, а затем вздыхал и произносил печально:
- Ах, Гвыздя, жить не хочется! - Гвыздя вела в его сторону холодным, отсутствующим взглядом. - Что за жизнь! - продолжал Юра, вроде бы не заметив, что она хоть и неохотно, но все-таки среагировала, склонялся к ее плечу и просил, доверительным шепотком произнося ей в самое ушко: - Спой, Гвыздя, "Опавшие листья", встревожь душу. Пусть она поплачет.
И Гвыздя оживала.
Дело в том, что Гвыздя немножко пела. И считала, что обладает хоть и не очень сильным, но редким по тембру и приятным голосом. Невежды не понимали этого, а вот Юра - понимал.
Гвыздя проникновенно вздыхала. Долгим благоговейным взглядом смотрела на Юру, пододвигалась к нему и начинала что-то тихонько мурлыкать. Это мурлыканье постепенно переходило в слова: "О, Пари-иж!.."
Юра подпевал ей в такт. Закатывал глаза, вытягивал шею.
"О, Париж! И метро, и такси… Тра-та-та. О, Пари-и-иж!.."
Когда она умолкала, он доставал платок и говорил с заметной дрожью в голосе:
- Гвыздя! Ты меня растрогала до слез. Спасибо тебе, Гвыздя! А теперь выпиши мне сопротивление пять и одна десятая килоома.
Отказа не бывало!..
Но на сей раз не сработал и такой прием.
- Пошел к черту! - сказала Гвыздя, когда Юра попросил ее спеть.
- Я ослышался? - оторопел Юра. - Я просил тебя спеть "Опавшие листья"!
- Теперь это не модно.
- Что же модно?.. Спой что модно! Кисонька, ты своего котика еще ни разу не подводила.
- Сгинь!
Но нужна была комплектация. Ждали в макетной мастерской.
- Какое у тебя красивое платье!
- Отвали.
Белогрудкина аж затрясло от возмущения! Но он сдержался, чтобы не сказать ей что-нибудь в ответ. Разгневанный, выскочил в коридор.
Здесь навстречу ему бежал Сережа Маврин, который, взглянув на Юру, тотчас угадал, что у него неприятности.
- Что случилось?
- Проклятая Гвыздя! Выгнать ее мало! Ты что, сам никогда к ней не ходил? Не знаешь?
- Ко всему надо относиться спокойно. Как сказал профессор Бэмс: "Наука - такая штука, которую тянут лебедь, рак да щука. Лебедь рвется в облака, рак валяет дурака, а у щучки болит голова с получки".
- Серж! Да твой профессор - гений! Ха-ха-ха! А он не говорил, что же делать?
- Из каждого выхода есть два выхода. Надо искать другой.
- Верно! - И, сразу же успокоившись, Белогрудкин поскакал дальше. Ему пришла мысль: сбегать на склад комплектации, где работали одни "дамочки".
- Пардон! - сказал Белогрудкин, приоткрыв дверь и вроде бы в растерянности остановившись. - Кажется, я не туда попал! Мне нужен склад комплектации, а я попал в оранжерею. Ха-ха-ха! Можно войти?