Уцелевшие от разгрома большевики снова начали борьбу в тылу белых. На железной дороге Ростов - Харьков взлетали в воздух мосты, движение поездов надолго останавливалось. В одном только нашем депо подпольщики вывели из строя семь паровозов. Какие-то отчаянные люди разбрасывали на площадях и в кинематографах листовки. На стенах домов появлялись прокламации. А однажды вечером в окна офицерского клуба полетели бомбы. Начались аресты, облавы. Каждую ночь по нашему посёлку рыскали офицеры контрразведки - искали большевиков. Напали на след подпольного комитета и арестовали десять руководителей. В их числе оказались мастер Чеботарёв и мой учитель Алексей Чумак.
Мы с Костей дня три ходили по всем полицейским участкам, разыскивая Матвея Матвеевича и Чумака, но так и не нашли. Решили отправиться в контрразведку.
Усатый офицер, узнав о цели нашего прихода, спросил:
- А вы кто такие?
Костя, боясь, что я невзначай назову свою фамилию, поспешил ответить:
- Я мастеру Чеботарёву племянником прихожусь, а это мой кореш… Вдвоём вроде веселее ходить…
Офицер зло посмотрел на Костю:
- Напрасно вы ищете этого отпетого большевика, не найдёте! Если его ещё не успели расстрелять, то скоро расстреляют…
- За что? - вырвалось у меня.
- Не прикажете ли дать вам объяснение в письменной форме? А ну, убирайтесь отсюда, щенки, пока целы!
На улице Костя выругался:
- Вот гады! Видел, как издеваются! Жаль Матвея Матвеевича, пропадёт он. Погодите, настанет и ваша очередь…
- Тише ты, - остановил я своего не в меру горячего друга.
Он огляделся по сторонам, прохожих вблизи не было.
- Эх, податься бы к своим… Перейдём линию фронта, и всё тут!
- Думаешь, это так просто? Мы с тобой не знаем даже, где фронт.
- Идём, покажу!
Костя потащил меня к магазину, где всю витрину занимала огромная карта, утыканная флажками.
- Видишь, за красным шнурком наши, а за синим, по эту сторону, белые.
- Если верить этой карте, то они давно уже в Москве! - сказал я.
Ничего не понимая, огорчённые, мы отошли от витрины…
На центральной улице мимо нас промчался экипаж. В таких каретах разъезжали генералы и местные тузы.
Вдруг кто-то окликнул меня.
Я обернулся. Кучер с трудом сдерживал разгорячённых коней. Из окна мне махал рукой дядя Гриша.
Нехотя я подошёл к нему.
- Ну как мама, здорова?
- У нас всё в порядке…
Он вышел из экипажа.
- Послушай, Иван, ты уже взрослый и должен понимать, что так продолжаться не может!.. Вы должны переехать к нам. Что за фантазия - жить в нищете, и всё из-за какого-то дурацкого каприза? Я молчал.
- У тебя незаурядные музыкальные способности. Так говорит Сусанна, а она понимает толк в музыке. Хочешь, пошлём тебя в Париж учиться?
- Спасибо, мне и здесь хорошо…
- Пожалуйста, учись здесь, если тебе так нравится. Пойми, мы не можем допустить, чтобы единственный племянник Багдасаровых стал простым рабочим. Это позор для всей нашей семьи!
- Вы забываете, что мой отец тоже был рабочим, - ответил я.
- Ох, до чего же вы с Виргинией упрямые! - Он покачал головой и, садясь в карету, добавил: - Мы ещё встретимся!
- Что за барин разговаривал с тобой? - спросил Костя, когда я вернулся к нему.
- Так, знакомый один… - Мне не хотелось признаваться, что это мой дядя.
- И до чего ты скрытный! Это же родня твоей мамы…
- Хотя бы и так…
- Не горячись! Наши знают, что, когда твоя мама вышла замуж за Егора Васильевича, богатая родня отреклась от неё…
Недалеко от нашего дома, в железнодорожном тупике, разгружался санитарный поезд, битком набитый ранеными.
И Костя, как бы отвечая на свои мысли, сказал:
- Чёрта с два возьмут они Москву! Им самим скоро крышка!
В последующие дни такие поезда зачастили к нам. Раненых разгружали прямо в поле - подальше от людских глаз. Но правду не скроешь: где-то поблизости шли тяжёлые бои, фронт приближался. Понаехавшие к нам помещики и фабриканты начали торопливо перебираться поближе к морю, чтобы успеть удрать за границу. А ещё через несколько дней началось паническое бегство из города тех, кому вольготно жилось при белых.
Вскоре части Красной Армии с боями заняли Ростов.
Белые, удирая, расстреляли в подвалах контрразведки всех узников. В их числе был расстрелян и Матвей Матвеевич Чеботарёв. Уцелели немногие. Алексей Чумак - он лежал в тюремном госпитале - вернулся к нам в мастерские худой, измождённый, кипящий ненавистью к врагам революции. Коммунисты избрали его секретарём партийной ячейки.
Костя не перестал мечтать о том, чтобы уйти на фронт. Да и я теперь разделял его мечты, хотя мне и было очень жалко оставить маму. Я думал о том, что, будь жив отец, он наверняка был бы командиром Красной Армии.
На пустыре, недалеко от нашего посёлка, остановилась какая-то воинская часть. К какому роду войск она принадлежала, мы не могли понять. Там было всё: кони, тачанки с пулемётами, несколько короткоствольных пушек, походные кухни. У красноармейцев на фуражках пятиконечные красные звёздочки, на ногах обмотки, а гимнастёрки совсем полиняли.
Мы с Костей познакомились с бойцами. После работы помогали им чистить коней, таскали воду для походных кухонь. В ответ на наши вопросы - откуда они приехали, в каких боях участвовали, куда направляются - красноармейцы отшучивались. Откуда приехали - там, мол, нас нет, а куда поедем - знает одна сорока. Нам явно не доверяли. Было обидно.
Как-то Костя спросил меня:
- Как думаешь, возьмут нас в отряд?
- Вряд ли. Может, комиссара попросить?
- Лучше написать ему. У тебя хороший почерк, Иван, бери бумагу, пиши. Товарищ комиссар, так, мол, и так, мы, два товарища, я и ты, значит, хотим отомстить белякам за наших погибших друзей, за мастера Чеботарёва и воевать вместе с вами до полной победы всего пролетариата!
Написать письмо комиссару не пришлось, - он сам нашёл нас.
Костя и я сидели вечером у палатки и разговаривали с бойцами, когда к нам подошёл комиссар, чисто выбритый, аккуратный, подтянутый. Волосы светлые, голубые глаза - острые, с хитрецой. На груди перекрещивались ремни новенькой портупеи, на правом боку висел наган. При его появлении бойцы вскочили. Встали и мы.
- Здравствуйте, товарищи! Садитесь и расскажите, чем вы тут занимаетесь? - Он говорил густым басом, хотя на вид ему было не больше двадцати пяти - двадцати шести лет.
- Да так, беседовали… Хлопцы пришли из посёлка, - указал на нас один из красноармейцев, - в мастерских работают. Говорят, натерпелись тут при белых…
Комиссар пригласил нас к себе в палатку, угостил сладким чаем и повёл беседу. Он незаметно выспросил всё: кто мы такие, где учились, есть ли у нас родители, много ли в мастерских коммунистов, о чём думают рабочие.
Перебивая друг друга, мы отвечали на его вопросы и ждали удобного момента, чтобы заговорить с ним о нашей заветной мечте.
Костя опередил меня.
- Возьмите нас в свой отряд, товарищ комиссар! - выпалил он. - Мы с Иваном давно мечтаем об этом. Даже через фронт хотели перемахнуть, когда здесь белые были.
- Вот какие вы отчаянные парни! Так прямо через фронт?
- Не верите - спросите Ивана. Он у нас самый честный, врать не станет!
- Сколько же тебе лет?
- Шестнадцать, - ответил мой друг.
Комиссар повернулся ко мне:
- А тебе сколько, самый честный?
- Около семнадцати.
- Точнее.
- Шестнадцать лет и семь месяцев.
- Да… Многовато вам лет. Ну, а мама твоя? Она ведь не захочет, чтобы единственный сын ушёл воевать.
- Разве революционеры спрашивали матерей, когда шли на виселицу или в Сибирь, на каторгу? - ответил я.
- Толково, ничего не скажешь… Вот что, ребята, вы возьмите у секретаря партийной ячейки рекомендацию, а я подумаю. - Комиссар встал.
Мы шли домой, в посёлок, и ног под собой не чувствовали от радости, считая уже себя красноармейцами. Вдруг Костя остановился.
- Иван, что, если Чумак не даст рекомендацию?
- В Чумаке я уверен!.. С мамой труднее. Начнутся уговоры, слёзы…
- Может, тайком? Раз решили - нечего раздумывать!
Утром мы стояли перед Чумаком.
- Рекомендацию я вам дам. - Партийный секретарь почесал затылок. - Только не рано ли?
- Дядя Чумак, - спросил Костя, сдерживая волнение, - как вы полагаете, мировая революция будет ждать, пока нам стукнет по восемнадцати?
Чумак усмехнулся:
- Опоздать боитесь?
- Факт, опоздаем!
- Правда, Алексей Трифонович, дайте нам рекомендацию! Мы вас не подведём, - вмешался я. - Вот и над вашим столом висит плакат: "Записался ли ты добровольцем в Красную Армию?" Значит, люди там нужны.
- Что ж, вас не удержишь, - сдался наконец Чумак.
Пишущей машинки у нас не было, а секретарь партячейки грамоту знал плохо. Рекомендацию под его диктовку пришлось писать мне. Чумак расписался, поставил круглую печать и закатил нам целую речь о том, как следует себя вести и беречь рабочую честь.
- Запомните, хлопцы: воевать - не в бирюльки играть! В бою всякое бывает. Смотрите, чтобы нам не пришлось краснеть за вас, - заключил он.
С рекомендацией в кармане мы пулей полетели к комиссару. Он прочёл написанное, велел обождать и пошёл к командиру. Вернувшись, сказал:
- Всё в порядке, ребята! Я уговорил командира принять вас в наш полк. Но тебе, Силин, придётся поговорить с матерью.
У меня замерло сердце.
- А если она не даст согласия?
- Постарайся убедить.