Игнат
Вахтер в цирке поднялся навстречу Максиму.
- Вам к кому?
- К Воеводину Игнату.
- У них репетиция идет.
- Ну и что?
- Репетиция!.. Как "что"?- вахтер вознамерился не впускать.
- Да пошли вы!- обозлился Максим, легко отстранил старика и прошел внутрь.
Прошел пустым, гулким залом.
На арене, посредине, стоял здоровенный дядя, а на нем, одна на другой,- изящные, как куколки, молодые женщины.
- Але!- возгласил дядя. Самая маленькая женщина на самом верху встала на руки.- Гоп!- приказал дядя. Маленькая женщина скользнула вниз головой.
Максим замер.
Дядя поймал женщину. И тут с него посыпались все остальные.
Максим подошел к человеку, который бросал в стороне тарелки.
- Как бы мне Воеводина тут найти?
Человек поймал все тарелки.
- Что?
- Мне Воеводина надо найти.
- На втором этаже. А зачем?
- Так... Он брат мой.
- Вон по той лестнице - вверх.- Человек снова запустил тарелки в воздух.
Игнат боролся с каким-то монголом. Монгол был устрашающих размеров.
- Э-ээ... Друг ситцевый!- весело орал Игнат.- У нас так не делают. Куда ты коленом-то нажал?!
- Сево?- спросил монгол.
- "Сево, сево!" - передразнил сердито Игнат.- На душу, говорю, наступил! Дай-ка я тебе разок так сделаю...
Монгол взвыл.
- А-а!.. Дошло? Игнат слез с монгола.
- Максим!.. Здорово. Ну, иди, погуляй пока,- сказал он монголу.- Я с брательником поговорю. Здоровый, бугай, а бороться не умеет.
- Неужели ты его одолеешь!- усомнился Максим.
- Хошь, покажу?
- Да ну его. Игнат, я письмо получил из дома...
Пошли в уборную Игната.
- ...Але!- возвещает дядя на манеже.- Гоп!- Маленькая женщина опять бесстрашно скользит вниз.
Человек с испитым лицом бросает вверх тарелки и поет под нос (для ритма, должно быть):
"...Или я не сын страны,-
Или я за рюмку водки
Не закладывал штаны..."
Какой-то шут гороховый кричит в пустой зал:
- А чего вы смеетесь-то? Чего смеетесь-то? Тут плакать надо, а не смеяться. Во!
- Ну, как они там? Я ж еду завтра к ним!- вспомнил Игнат.
- Мать захворала...
- Но? Что с ней?
- Радикулит. Степка пришел.
- Пришел? Ну, это хорошо. А отец как? Верка...
- Игнат, надо достать змеиного яда. Матери-то. Я второй день хожу по городу - нигде нету.
- Змеиный яд... Это лекарство, что ли?
- Но.
- Тэк, тэк, тэк...- задумался Игнат.- Счас я отпущу своего чайболсана и пойдем ко мне. Попробую дозвониться до кого-нибудь.
Игнат ушел.
Максим стал рассматривать фотографии брата на стенах. Их тут было великое множество - Игнат так, Игнат эдак: сидит, стоит, борется, опять стоит и улыбается в аппарат. Лента через плечо, на ленте медали.
- ...Ну а ты как живешь?- вернулся Игнат. Стал одеваться.
- Ничо.
- Все на стройке вкалываешь?
- На стройке.
- Эхх... Максим, Максим...
- Ладно, брось про это.
- Чего "брось"-то? Чего "брось"-то? Жалко же мне тебя, дурака. Упрямый ты, Максим, а - без толку. Так и загнешься в своем общежитии!
- Загнусь - схоронишь. И все дело.
- Дело нехитрое. А ты лучше подумай - как не пропасть! Такой красивый парнина, а...
- На квартире жениться?
- Да не на квартире, а - нормально, чтобы не бегать потом друг к другу из общежития в общежитие. Что, Нинка - плохая баба?
- Для тебя, может, хорошая, для меня - нет. Вообще, не суйся в мои дела.
- Ох ты, господи!.. "Дела"... Пошли.
Опять прошли пустым залом.
- Как жизнь, Савелий Иваныч?- покровительственно-снисходительно спросил Игнат у вахтера. Игната просто не узнать: в шикарном костюме, под пиджаком нарядный свитер, походка чуть вразвалочку - барин.
Вахтер заулыбался.
- Спасибо, Игнат Ермолаич. Хорошо.
- От это правильно!- похвалил Игнат.
Пошли к троллейбусу.
- Мне же тебе помочь охота, дура. Давай разберемся...
- Сам разберусь.
- Вижу, как ты разбираешься. Два года на стройке вкалывать, и все разнорабочим. Разобрался, называется, что к чему.
- Чем же моя работа хуже твоей?
- Ну, конечно,- научили. У тебя своя-то башка должна быть на плечах или нет?
Они разговаривают мирно, не привлекая ничьего внимания.
Сели в троллейбус.
Игнат оторвал билеты. Сели на свободное сиденье.
- Ведь тебе уж, слава те господи, двадцать пять. А ты еще - ничем ничего: штанов лишних нету. Заколачиваешь девяносто рублей - и довольный. Устроился бы по-человечески - хоть вздохнул бы маленько. А то ведь на себя не похож стал. Я ж помню, какой ты в солдатах ко мне приходил - любо поглядеть.
Сошли с троллейбуса, пошли двором к подъезду.
- Там, глядишь, курсы бы какие-нибудь кончил... Жить надо начинать, Максим. Пора.
Стали подниматься в лифте.
- Я старше вас и больше вашего хлебнул. Поэтому и говорю вам... А вы - что Степан, что ты - упретесь как бараны и ничего слушать не желаете.
Приехали.
Игнат позвонил.
Открыла Тамара.
- Цыпонька! Лапочка!.. Что же ты сидишь-то? Я думал, у тебя тут дым коромыслом. Надо ж собираться в дорогу-то!
- А у меня все собрано.
- А подарки! Верке-то надо взять чего-нибудь. Давай, давай, а то магазины закроют, останемся на бобах. Быстро! Не скупись - платье какое-нибудь.
Тамара стала одеваться.
- Вот сапоги купил тяте!- похвалился Игнат.- Глянь. Обрадуется старик. А это шаль - матери... Она здорово хворает-то?
- Лежит. Ногу, говорит, к затылку подводит.
Игнат сел к телефону. Заговорил миролюбиво:
- Я хочу, чтоб Воеводины жили не хуже других. Что, мы у бога телка съели, чтоб нам хуже других жить? Чтоб собрались мы, допустим, с тобой на праздник погулять, так не хуже разных там... Чтоб семьи были - все честь по чести. А то придешь - голодранец голодранцем, аж совестно...
- Если совестно, не якшайся, никто тебя не заставляет.
- Алё!- заговорил в трубку Игнат.- Коля? Коль... у меня мать, оказывается, приболела... Ты бы не мог там достать змеиного яда... Ага. Ну-ка, поинтересуйся. Жду. Совестно, Максим, совестно - честно тебе говорю...
Максим резко встал и пошел к выходу.
- Куда ты?
Вместо ответа Максим крепко хлопнул дверью.
Так же решительно, как шел от двадцать седьмой аптеки, Максим пошел снова туда.
Подошел к старичку аптекарю.
- Я к вашему начальнику пройду.
- Пожалуйста,- любезно сказал аптекарь.- Вон в ту дверь. Он как раз там.
Максим пошел к начальнику.
В кабинете заведующего никого не было. Была еще одна дверь, Максим толкнулся в нее и ударил кого-то по спине.
- Сейчас,- сказали за дверью.
Максим сел на стул.
Вошел низенький человек, с усами, с гладко выбритыми, до сияния, жирненькими щеками, опрятный, полненький, лет сорока.
- Что у вас?
- Вот.- Максим протянул ему рецепт.
Заведующий повертел в руках рецепт.
- Не понимаю...
- Мне такое лекарство надо.- Максим поморщился - сердце защемило.
- У нас его нет.
- А мне надо. У меня мать хворает.- Максим смотрел на заведующего немигающими глазами: чувствовал, как глаза наполняются слезами.
- Но если нет, что же я могу сделать?
- А мне надо. Я не уйду отсюда, понял? Я вас всех ненавижу, гадов!
Заведующий улыбнулся.
- Это уже серьезнее. Придется найти.- Он сел к телефону и, набирая номер, с любопытством поглядывал на Максима. Максим успел вытереть глаза и смотрел в окно. Ему было стыдно, он жалел, что сказал последнюю фразу.
- Алле!- заговорил заведующий.- Петрович? Здоров. Я это, да. Слушай, у тебя нет...- Тут он сказал какое-то непонятное слово.- Нет?
У Максима сдавило сердце.
- Да нужно тут... пареньку одному... Посмотри, посмотри... Славный парень, хочется помочь.
Максим впился глазами в лицо заведующего. Заведующий беспечно вытянул губы трубочкой - ждал.
- Да? Хорошо, тогда я подошлю его. Как дела-то? Мгм... Слушай, а что ты скажешь... А? Да что ты? Да ну?..
Пошел какой-то базарный треп: кто-то заворовался, кого-то сняли и хотят судить, какого-то Борис Михалыча. Максим смотрел в пол, чувствовал, что плачет, и ничего не мог сделать - плакалось. Он крепко устал за эти два дня. Он молил бога, чтобы заведующий подольше говорил,- может, к тому времени он перестанет плакать, а то хоть сквозь землю проваливайся со стыда. А если сейчас вытереть глаза, значит, надо пошевелиться и тогда заведующий глянет на него и увидит, что он плачет.
"Вот морда! Вот падла!" - ругал он себя. Он любил сейчас заведующего, как никого, никогда, наверное, не любил.
Заведующий положил трубку, посмотрел на Максима. Максим нахмурился, шаркнул рукавом пиджака по глазам и полез в карман за сигаретой. Заведующий ничего не сказал, написал записку, встал... Максим тоже встал.
- Вот по этому адресу... спросите Вадим Петровича. Не отчаивайтесь, поправиться ваша мама.
- Спасибо,- сказал Максим. Горло заложило, и получилось, что Максим пискнул это "спасибо". Он нагнул голову и пошел из кабинета, даже руки не подал начальнику.
"Вот теж морда!" - поносил он себя. Ему было стыдно, и он был очень благодарен начальнику.
На другой день рано утром к Максиму влетел Игнат. Внес с собой шум и прохладу политых асфальтов.
- Максим!.. Я поехал! Будешь провожать-то?..