- Микрофон.
Ближайшие, кто расслышал, засмеялись.
- Сейчас вообще мода такая: в самый микрофон петь. Черт знает, что за мода!
- Ходит с микрофоном! Ходит и поет.
- Шаляпин без микрофона пел...
- Шаляпин! Шаляпин свечи гасил своим басом,- сказал пожилой, крепкий. Сказал так, как если бы он лично знавал Шаляпина и видел, как тот гасил своим басом свечи.
- А вот и диссертант наш!- сказали родные.
К столу пробирался мимо танцующих мужчина лет сорока, гладко бритый, в черном костюме. И с ним пожилой, добрый, несколько усталый, очевидно профессор.
Встали, захлопали в ладоши. Женщина в голубом окинула презрительным взглядом танцующих бездельников.
- Прошу садиться,- сказал диссертант.
- А фасонит-то!- тихо воскликнул Владимир Николаич.- Фасонит-то! А сам на трояк, наверно, с грехом пополам натянул. Фраер.
- Откуда ты такие слова знаешь?- удивилась Груша.
- Боже мой!- в свою очередь удивился Владимир Николаич.- Выпивать-то с кем попало приходилось. Нахватался, так сказать.
Захлопали бутылки шампанского.
- Салют!- весело сказал один курносый, в очках.- В честь свежеиспеченного кандидата.
- Товарищ профессор, ну, как он там? Здорово плавал?
Профессор вежливо улыбнулся.
- За здоровье нового кандидата!- зашумели.
Кандидат встал.
- За здоровье наших дам!- сказал он.
Это всем очень понравилось.
Выпили. Потянулись к закуске. Разговор не прекращался.
- Огурчики соленые или в маринаде?
- Саша, подай, пожалуйста, огурчики. Они соленые или в маринаде?
- В маринаде.
- А-а, тогда не надо. У меня сразу изжога будет.
- Тебе подать в маринаде?- спросил Владимир Николаич Грушу.
- Подай.
- Саша, подай-ка, пожалуйста, в маринаде. Что там за огурчики?..
- А танцуют ничего. А?
- Сергей... уже отметил. Слышите?! Сергей уже отметил: "Танцуют ничего".
Засмеялись.
- Подожди, он сам скоро пойдет. Да, Сергей?
- Можно. А что?
- Неисправимый человек, этот Сергей!
Владимир Николаич потыкал вилкой в огурчики, в салат... Потянулся поговорить с Кузьмой Егорычем. Но его как-то не замечали.
Поднялся курносый в очках.
- Позвольте?!
- Тише, товарищи!
- Дайте тост сказать! Двинь, Саша.
- Товарищи! За дам уже выпили... Это правильно. Но все-таки мы собрались здесь сегодня не из-за дам...
- Да, не из-за их красивых глаз.
- Да. Мы собрались... приветствовать нового кандидата, нашего Вячеслава Александровича. Просто, нашего Славу! И позвольте мне тут сегодня скаламбурить: слава нашему Славе!
Посмеялись, но не дружно.
Курносый посерьезнел.
- Мы надеемся, Слава, что ты нас... так сказать, не подведешь в своей дальнейшей деятельности.
Захлопали.
Курносый сел было... Но тут же вскочил.
- И позвольте, товарищи... Товарищи, и позвольте также приветствовать и поздравить, так сказать, руководителя, который направлял, так сказать, и всячески помогал и являлся организатором руководимой идеи! За вас, товарищ профессор.
Опять захлопали. Дружно захлопали.
Еще закусили. Но больше налегали на разговоры.
Кузьма Егорыч и человек с золотыми зубами наладили через стол разговор с укорами. А так как гремела музыка, то и они тоже говорили очень громко.
- Что же не звонишь?- спросил Кузьма Егорыч.
- А?
- Не звонишь, мол, почему?!
- А ты?
- Я звонил! Тебя же никогда на месте нет.
- А я виноват, что меня нет на месте?
- Ну, так позвонил бы хоть! Я-то на месте.
- А я звонил вам, Кузьма Егорыч,- хотел влезть в разговор Владимир Николаич.
- А?- не расслышал Кузьма Егорыч.
- Я, говорю, звонил вам!
- Ну и что? А чего звонил-то?
- Да так. Хотел... это...
Но Кузьма Егорыч уже отвернулся.
- А где бываешь-то? В командировках, что ли?- опять стал допрашивать он человека с золотыми зубами.
- В командировках,- откликнулся тот. Но говорить ему не хотелось, он больше посматривал на танцующих.
- Ну, как?- спросил Владимир Николаич Грушу.- Ничего?
- Ничего,- сказала Груша.- Долго тут будем?
- А что?
- Да ничего, просто спросила.
- Не нравится, что ли?
- Нравится.
- Я уж думал, тебя перевели куда!- кричал Кузьма Егорыч.
- Никуда меня не перевели.
- Думаю: повысили его, что ли?!
- Дожидайся, повысят! Скорей повесят.
- Ха-ха-ха-ха!..
- Ну, что, Таисья Григорьевна?- обратился Владимир Николаич к женщине в голубом. Но женщина в голубом постучала вилкой по графину и сказала всем:
- Товарищи, давайте предложим им нормальный, хороший вальс. Ну что они... честное слово, неприятно же смотреть!
- В чужой монастырь, Таисья Григорьевна, со своим уставом не ходят.
- Почему "не ходят"? Мы же в своей стране, верно же. Давайте попросим сыграть вальс.
- Не надо. Не наше дело: пусть с ума сходят.
- А вот это... очень неправильное суждение! В корне неправильное!
- Да хорошо танцуют, чего вы?- сказал человек с золотыми зубами.- Я был бы помоложе, пошел бы... подергался.
- Именно - подергался. Разве в этом смысл танца?
- А в чем?
- В кра-со-те,- отчеканила Таисья Григорьевна.
- А что такое красота?- все пытался тоже поговорить Владимир Николаич.- А, Таисья Григорьевна? Если вы находите, что, допустим, вот этот виноград...
- Нет, Алексей Павлыч, вы что, не согласны со мной?
- Согласен, согласен, Таисья Григорьевна,- сказал человек с золотыми зубами.- Конечно, в красоте. В чем же еще?
Владимир Николаич помрачнел.
- Пойдем домой?- предложила Груша.
- Подожди. Неловко. Поймут как позу.
- Саша, Саш!.. У тебя Хламов был?- разговаривали за столом.
- Был. Позавчера.
- Ну, как он?
- Он в порядке!
- Да? Устроился?
- Да.
- Довольный?
- Что ты!..
- Пойдем, Володя,- еще сказала Груша.
Владимир Николаич вместо ответа постучал вилкой по графину.
- Друзья! Минуточку, друзья!.. Давайте организуем летку-енку? В пику этим...
- Да что они вам?!- вконец рассердился человек с золотыми зубами.- Люди танцуют - нет, надо помешать.
Владимир Николаич сел.
Помолчал и сказал негромко:
- Ох, какие мы нервные! Ах ты, батюшки!..
Взял фужер с шампанским и выпил один.
- Володя, ты что это?- встревожилась Груша.
- Какие мы все... воспитанные, но слегка нервные!- не мог успокоиться Владимир Николаич.- Зубы даже из-за этого потеряли.
Никто не слышал его. Их с Грушей как будто даже и не было за столом - никто с ними не общался, никому не было до них дела.
- Какие мы все нервные! Да, Таисья Григорьевна?!- повысил голос Владимир Николаич, обращаясь к женщине в голубом.- Воспитанные, но слегка нервные. Точно?
Таисья Григорьевна внимательно посмотрела на Владимира Николаича.
- Нервные, говорю, все!..- Владимир Николаич насильственно посмеялся.
- Что, опять?- спросила Таисья Григорьевна.
- А вы только не смотрите, не смотрите на меня таким... крокодилом-то: я же не в детсадике. Верно? Что вы на меня так смотрите-то?
К Владимиру Николаичу повернулись, кто сидел ближе и слышал, как он заговорил.
Владимир Николаич встал.
- Пойдем!- велел Груше.
И они вышли из-за стола... И пошли.
За столом замолчали. Смотрели вслед им.
Пробрались через танцующих...
Надели в гардеробе плащи...
И вышли из ресторана.
- Что с тобой?- спросила Груша.
Владимир Николаич молчал.
- Зачем надо было так уходить?..
- Помолчи!- резко сказал Владимир Николаич. Но спохватился, что резко... Взял Грушу под руку.- Не сердись.
- Чего ты на них так?
- В гробу я их всех видел!- зло и громко сказал Владимир Николаич. И еще добавил:
- В белых тапочках!
Витька ходил по избе и учил наизусть.
"...Вот и солнце встает,
Из-за пашен блестит,
За морями ночлег свой покинуло,
На поля, на луга, на макушки ракит
Золотыми потоками хлынуло.
Едет пахарь с сохой, едет - песню поет,
По плечу молодцу все тяжелое...
Не боли ты, душа! Отдохни от забот!
Здравствуй, солнце да утро веселое!"
Витька передохнул и еще повторил:
"Не боли ты, душа! Отдохни от забот!
Здравствуй, солнце да утро веселое!"
Подошел к окну и засмотрелся на улицу.
По улице, поднимая пыль, шло стадо коров... Коровы мычали. Хлопали ворота, впуская кормилиц. А где ворота не открывались, там коровы сами пробовали рогами поддеть их. Мычали.
Вошла сестра Оля.
- Что не учишь?- спросила.
- Я выучил.- Витька был настроен грустно.
- Проверим,- сказала Оля. Взяла учебник...- Какое задавали?
- "Утро".
- Давай. С выражением.
Витька стал читать:
"Звезды меркнут и гаснут.
В огне облака,
Белый пар по лугам расстилается.
По зеркальной воде, по кудрям лозняка
От зари алый свет разливается.
Птички солнышка ждут, птички пески поют,
И стоит себе лес..."
- Здравствуй!- воскликнула Оля.- Поехал.
- Что?
- Куда заехал-то? "Дремлет чуткий камыш...".
- А-а!