Глава 2
Ангел хочет, чтобы я побольше изображал благодать Джошуа. Благодать? Господи, я ведь о шестилетнем пацанчике пишу, какая там благодать? Джошуа ведь не ходил каждый день, направо и налево признаваясь, что он-де Сын Божий. Нормальный был парнишка - по большей части. Ну, эти штуки с ящерицами, конечно, вытворял, а однажды мы нашли дохлого жаворонка, так он и его оживил. А как-то раз, когда нам было по восемь лет, он вылечил своему братцу Иуде трещину в черепе после того, как мы несколько увлеклись игрой "Побей камнями прелюбодейку". (Иуде так и не удалось овладеть навыками прелюбодейки. Стоял пень пнем, точно Лотова жена. Так же нельзя. Прелюбодейки должны быть лукавыми и быстроногими.) Чудеса, которые творил Джошуа, были маленькими и тихими - обычно они вообще такие, стоит к ним привыкнуть. Все неприятности - от тех чудес, что творились вокруг, без его, так сказать, желания. Хлеба и змеи, например.
Случилось это через несколько дней после Песаха; многие семьи Назарета в тот год не ходили в Иерусалим.
Всю зиму дождей лилось мало, поэтому год обещал быть трудным. Крестьяне просто не могли себе позволить оставить поля и таскаться в Святой город и назад. Отцы наши работали в Сефорисе, и римляне выходных им не давали, за исключением недели праздника. Когда я вернулся с площади, где мы играли, мама готовила мацу. Перед ней лежала дюжина опресноков, а она смотрела на них так, будто собиралась сей же момент шваркнуть их на пол.
- Шмяк, где твой друг Джошуа? Брательники мои скалились, цепляясь за материны юбки.
- Дома, наверное. Только что его видел.
- А чем вы занимались?
- Ничем. - Я попытался вспомнить, что мы делали такого, от чего она могла бы так разозлиться, но на ум ничего не приходило. Редкий день выпал - я не учинял никаких проказ. Братцы, насколько я видел, тоже не пострадали.
- Чем вы занимались, что вышло вот это? - Мама протянула мне лепешку: на золотистой корочке явно отчеканилось темное лицо моего друга Джошуа. Мама схватила со стола другую лепешку - и с нее тоже глянул Джош. Изображение, кумир - очень большой грех. Джош улыбался. А улыбок мама не одобряла. - Ну? Мне что - идти к ним домой и спрашивать его несчастную сумасшедшую мать?
- Это я сделал. Я посадил лицо Джошуа на хлеб. - Я только и понадеялся, что она не станет интересоваться, как мне это удалось.
- Отец вечером придет и тебе всыплет по первое число. А теперь иди - убирайся отсюда.
Тихонько отползая к двери, я слышал хиханьки братцев. Но на улице все оказалось еще суровее. Женщины шарахались от хлебопекарных камней - у каждой в руках была маца, и каждая бормотала что-нибудь вроде:
- Эй, а у меня на опресноке малец какой-то…
Я добежал до Джошуа и ворвался к ним в дом, даже не постучав. Джошуа с братьями сидели за столом. Мария кормила грудью самую маленькую сестренку, Мириам.
- У тебя крупные неприятности, - прошептал я Джошу на ухо с такой силой, что у него наверняка сдуло барабанную перепонку.
Джошуа протянул недоеденную мацу мне и ухмыльнулся - точно так же, как на лепешке.
- Это чудо.
- К тому же вкусное, - сказал Иаков, отгрызая у брата часть головы.
- Уже весь город знает, Джош. Это ведь не только у вас дома. У всех на хлебе твоя морда.
- Он поистине Сын Божий, - кротко улыбнулась Мария.
- Ой господи, мама, - сказал Иаков.
- Ага, господи, мама, - встрял Иуда.
- Его ряшка на всех хлебах. С этим надо что-то делать. - Похоже, они не сознавали всю серьезность ситуации. А я уже нахлебался с головой - при том, что моя мама даже не заподозрила в этом происшествии ничего сверхъестественного. - Надо тебя подстричь - вот что.
- Еще чего?
- Мы не можем резать ему волосы, - сказала Мария. Она всегда разрешала Джошуа носить длинные волосы, по-ессейски, и говорила, что он - назорей, каким был Самсон. Еще и поэтому многие селяне считали ее чокнутой. Мы-то все стриглись коротко, как тогдашние римляне и греки, которые правили страной еще со времен Александра.
- Если мы его подстрижем, он станет похож на прочих. А мы тогда скажем, что на маце - кто-нибудь другой.
- Моисей, - сообразила Мария. - Юный Моисей.
- Точно!
- Я нож принесу.
- Иаков, Иуда, за мной, - сказал я. - Надо растрезвонить по городу, что на Песах нам явился лик Моисея.
Мария оторвала Мириам от груди, нагнулась и поцеловала меня в лоб.
- Ты настоящий друг, Шмяк.
Я чуть не растаял и не стек в сандалии - но тут перехватил хмурый взгляд Джошуа.
- Это же неправда, - сказал он.
- Зато фарисеи не станут тебя судить.
- Я их не боюсь, - ответил этот девятилетний шкет. - Не я же это с лепешками сделал.
- Тем паче зачем тогда подставляться?
- Не знаю, но, похоже, так будет правильно. Разве нет?
- В общем, не рыпайся, пока мама будет тебя стричь. - И я выскочил за дверь, Иуда с Иаковом - следом.
Мы блеяли, как бараны по весне:
- Узрите! Моисей явился на хлебах нам к Песаху! Узрите все!
Чудеса. Она меня поцеловала. Святый Моисеюшко на маце! Она меня поцеловала.
А чудо со змеем? В каком-то смысле то было предзнаменование, хотя я могу это утверждать только после того, что потом случилось между Джошуа и фарисеями. А тогда Джош считал, что сбылось пророчество, - по крайней мере, так мы пытались представить это дело его отцу и матери.
Как-то раз в конце лета мы играли в пшеничном поле за городом, и Джошуа нашел гнездо гадюк.
- Гадина! - завопил он.
Пшеница стояла такая высокая, что я даже не видел, откуда он орет.
- И на твой дом чуму, - ответил я.
- Да я не о том. Тут гадючье гнездо. Честное слово.
- Ой, я думал, ты обзываешься. Извини, на твой дом не-чуму.
- Иди глянь.
Я продрался сквозь посевы и увидел, что Джошуа стоит возле груды камней - ею какой-то крестьянин отметил границу своего поля. Я заорал и пошел на попятную с такой скоростью, что не удержался и брякнулся наземь. У ног Джошуа извивался клубок змей, они скользили по его сандалиям и обвивали лодыжки.
- Джошуа, вали оттуда!
- Они меня не укусят. Так у Исайи говорится.
- А если они не читали Пророков?
Джошуа шагнул в сторону, змеи расползлись, и я увидел невероятно здоровущую кобру. Она вздымалась так, что ростом была уже выше моего друга, и капюшон ее раздувался целым плащом.
- Беги, Джош! Он улыбнулся.
- Я назову ее Сарой - в честь жены Авраама. А это все ее детки.
- Серьезно? Ну, тогда прощай, Джош.
- Я хочу маме показать. Она любит пророчества. - С этими словами он зашагал к деревне, и гигантская змеюка тенью потащилась за ним. Малютки-змееныши остались в гнезде, и я медленно и аккуратно от него отступил, а потом припустил за Джошем.
Однажды я принес домой лягушку - хотел приручить. Не очень крупную, однорукую, спокойную и хорошо воспитанную. Мама же заставила меня выпустить ее на волю, а самому очиститься в микве - ритуальной ванне в синагоге. Но и после этого не хотела пускать меня в дом до самого заката - говорила, что я по-прежнему нечист. А Джошуа привел домой четырнадцатифутовую кобру, и его мама аж взвизгнула от радости. Моя не визжала никогда.
Мария перебросила младенца на бедро, опустилась пред сыном на колени и процитировала Исайю:
- Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею и детеныши их будут лежать вместе: и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо василиска.
Иаков, Иуда и Елисавета забились в угол - они даже плакать боялись. Я заглядывал в дверь.
Змея покачивалась за спиной Джошуа, точно готовясь напасть.
- Ее зовут Сара.
- Там были кобры, а не аспиды, - сказал я. - Целая куча кобр.
- Можно, мы ее себе оставим? - спросил Джошуа. - Я буду ловить ей крыс, а спать укладывать с Елисаветой.
- Совершенно точно не аспиды. Аспида я бы в лицо узнал. Да и не василиск, наверное. Я бы сказал, что это кобра. - На самом деле я не отличил бы аспида от дырки в земле.
- Ш-ш-шмяк, - шикнула Мария. Сердце мое разломилось на части от резкого голоса моей любви.
И тут из-за угла вывернул Иосиф и сразу вошел в дом: я не успел его перехватить. Но страху нет - через секунду он уже вылетел наружу:
- Ёхарный Иосафат!
Я проверил, не отказало ли у Иосифа сердце, ибо сразу решил, что как только мы с Марией поженимся, от змеи, конечно, придется отказаться, - или, по крайней мере, спать у нас она будет на улице. Однако дородный плотник был всего лишь потрясен и немного запылился от своего головокружительного нырка спиной в двери.
- Это ведь не аспид, правда? - уточнил я. - Аспидов делают маленькими, чтоб помещались между грудей египетских цариц, да?
Иосиф не обратил на меня внимания:
- Отходи медленно, сынок. Я сейчас принесу из мастерской нож.
- Она не кусается, - сказал Джошуа. - Ее зовут Сара. Она из Исайи.
- Так говорилось в пророчестве, Иосиф, - подтвердила Мария.
Иосиф заметно напрягся, припоминая цитату. Хоть и мирянин, Писание он знал как никто другой.
- Про Сару я ничего не помню.
- Мне кажется, никакое это не пророчество, - не сдавался я. - Там про аспида говорится, а это совершенно точно не он. Я бы сказал, что это кобра, и она откусит Джошу задницу, если ты, Иосиф, сейчас же не свернешь ей шею. - Хорош я был бы, если б не попытался.
- Можно, я ее себе оставлю? - попросил Джошуа.