Он говорил, что Сарторис покупал ей тряпки и драгоценности; известно, впрочем, какие драгоценности можно купить в Амьене. А Сарторис-то, может, их и вообще в армейской лавке покупал - ему ведь тогда было чуть-чуть только за двадцать. Я видел письма, которые он посылал тетке: подросток из Харроумог так писать; подросток, впрочем, пожалуй, все же лучше писал бы. А вот Спумер, тот, видимо, обходился без подарков. "Спумер-то капитан, - сказал сержант. - Так, может, поэтому. А может, потому что Кавалер".
- Может быть, - сказал я.
Вот, значит, какай она была. И она, нацепив грошовые драгоценности, подаренные Сарторисом, разносила пиво и вино французским и английским солдатам где-то на задворках Амьена, а Спумер, используя свое служебное положение, обманывал ради нее и с ней Сарториса: назначал его в караул, чтобы он не мог уехать с аэродрома, и запирал собаку, которая могла обнаружить обман. А Сарторис, верша доступное ему мщение, выпускал собаку, чтобы она полакомилась плебейскими помоями.
Он вошел в наш ангар - высокий парень с бесцветными глазами и с лицом, которое могло быть и радостным и угрюмым, и вот только несерьезным оно наверняка никогда не бывало.
- Привет, - сказал он.
- Привет, - сказал я. Сержант начал было вставать.
- Сидите, - сказал Сарторис. - Мне ничего не нужно - Он двинулся в глубь ангара. Там валялся всякий хлам бочки из-под горючего, пустые ящики, картонные коробки. Сарторис вовсе не казался смущенным, ему, видно, и в голову не приходило стыдиться своего мальчишеского занятия.
Собака сидела в одном из ящиков. Она вылезла - огромная рыжевато-коричневая зверюга с короткой лоснящейся шерстью; Фолленсби говорил, что если бы не знаки отличия да регалии, Спумер был бы точь-в-точь на нее похож. Она не торопясь двинулась к выходу из ангара и, чуть скосив на меня в воротах глаза, отправилась прямиком к солдатской столовой. Вскоре она скрылась. Сарторис повернулся, подошел к дверям офицерской столовой и тоже скрылся.
А потом вернулся вечерний патруль. Пока машины заходили на посадку и, приземлившись, подруливали к ангарам, на территорию аэродрома въехал легковой автомобиль, остановился у офицерской столовой, и из него вылез Спумер.
- Глядите, - сказал сержант. - Он сейчас вроде как бы и сам не заметит, что делает. Как бы это и не он даже вовсе.
Он шел вдоль линии ангаров: высокий, грузный, на ногах - зеленые гетры. Он не видел меня, пока не свернул к нашему ангару. На секунду, на почти незаметное мгновение он замешкался, потом вошел, чуть скосив на меня в воротах глаза.
- Здрасьте, - сказал он брюзгливым фальцетом.
Сержант уже стоял. Я не заметил, чтобы Спумер хотя бы покосился, хотя бы мимолетно глянул в глубь ангара, но он не пошел дальше.
- Сержант, - сказал он.
- Да, сэр, - сказал сержант.
- Сержант, - сказал Спумер, - вы получили новые хронизаторы?
- Да, сэр. Их прислали две недели назад. Они уже все установлены на машины.
- Конечно. Конечно. - Спумер повернулся; он опять чуть скосил на меня глаза, потом медленно пошел вдоль линии ангаров и скрылся.
- Глядите, - сказал сержант. - Он ни за что не пойдет туда, если заметит, что мы на него смотрим.
Мы продолжали следить за Спумером. Он снова появился - вышел из-за последнего ангара и двинулся к солдатской столовой; теперь он шел быстро. Потом опять скрылся, завернув за угол. Через секунду мы снова его увидели он волочил за загривок слегка упирающуюся, равнодушную псину. "Тебе не место здесь, - сказал он. - Это солдатская столовая".
IV
В то время я еще не знал, что произошло потом. Сарторис рассказал мне об этом позже, когда все уже кончилось. Сначала он не был уверен - только чутье подсказывало ему, что его предают; чутье да косвенные улики.