Почти половина из тех, кто приходил пить с ее отцом, участвовали в атаке города. Но никто не спрашивал их, хотят ли они этого или нет. Кто-то просто крикнул «В атаку!»
Вся проблема была в реке Нек. Она вилась по плодородной илистой равнине, точно оброненная проволока, но иногда из-за новых притоков или даже повалившегося дерева она разламывалась, точно прут, и изменяла свое русло на несколько миль вокруг. А ведь эта река была границей между двумя странами…
— … но в этот раз все на их стороне, мерзавцы! — услышала она, отвлекаясь от своих мыслей. — И знаете почему? Все из-за Анк-Морпорка! Потому что мы не пропускали их почтовые кареты на нашу землю и разрушили их щелкающие башни, которые были Отвержены Нугганом. Анк-Морпорк — безбожный город…
— Мне казалось, там более трехсот мест поклонения, — перебил его Маледикт.
Страппи уставился на него в безмолвной ярости и смотрел до тех пор, пока вновь не обрел способность говорить.
— Анк-Морпорк богомерзкий город, — поправился он. — Отравлен, как и их река. Вряд ли пригоден для людей теперь. Ведь они пускают всех — зомби, оборотней, гномов, вампиров, троллей… — oн вспомнил, кто его слушает, замялся и поправился вновь: — … что в некоторых случаях может, конечно, и хорошо. Но это ужасное, похотливое, беззаконное, перенаселенное место, и потому-то князь Генрих его так любит! Этот город завладел им, подкупил его дешевыми побрякушками, потому что именно так Анк-Морпорк и поступает. Они покупают вас, ты прекратишь перебивать или нет! Как я смогу вас научить хоть чему-нибудь, если вы будете постоянно задавать вопросы?
— Мне просто интересно, почему он перенаселен, капрал, — произнес Тонк. — То есть, если там все настолько плохо.
— Потому что они тупы, рядовой! И они прислали сюда полк, чтобы помочь князю Генриху захватить нашу любимую Родину. Он отвернулся от праведных путей Нуггана и принял Анк-Морпоркскую безбожн… богомер-зость. — Страппи, казалось, был доволен своим ответом, и продолжил. — Пункт Два: кроме всего прочего Анк-Морпорк прислал Мясника Ваймса, самого ужасного человека во всем этом ужасном городе. Они не отступятся, пока не уничтожат нас!
— Я слышал, что Анк-Морпорк просто разозлился из-за того, что мы уничтожили эти башни, — вставила Полли.
— Они были на нашей территории!
— Да, но ведь до того они были на территории Злобении… — начала Полли.
— Слушай сюда, Партс! — Страппи злобно ткнул в нее пальцем. — Нельзя стать такой же великой страной как Борогравия, не наживая себе врагов! И это подводит нас к Пункту Три. Партс, ты сидишь тут и думаешь, что ты такой умный, да? Вы все такие. Я вижу. Что ж, тогда подумайте вот над этим: может, вам и не все нравится в своей стране, так? Может, это не самое лучшее место, но оно наше. Вы думаете, что законы здесь не самые правильные, но они наши. Может горы и не самые красивые и не самые высокие, но они наши. Мы сражаемся за то, что наше, ясно? — Страппи положил руку на сердце.
Восстаньте, сыны Родины!
Не пить вам больше вина из кислых яблок…
Они подхватили, каждый по-своему. Просто потому, что ты должен. Даже если ты всего лишь открываешь и закрываешь рот — ты должен. Даже если ты просто повторяешь «нэй-нэ-нэ» — ты должен. Полли, будучи из тех людей, кто в подобные моменты пристально рассматривает остальных, заметила, что Шафти поет все слово в слово, а на глазах Страппи блестят слезы. Уоззи не пел совсем. Он молился. А это хорошая идея, кивнула ей мысль из одного из предательских уголков сознания.
Кo всеобщему изумлению, Страппи продолжил петь — в одиночестве — весь второй куплет, который никто толком уже и не помнил, и самодовольно улыбнулся им: Я-больший-патриот-чем-вы.
После они попытались заснуть. От двух одеял земля мягче не стала.