- Вы получили ответ?
- Нет, вы уклоняетесь, и я не вижу нужного мне. Беседа наша пуста не по моей вине. Вы слишком боитесь. А ведь и вам есть о чем спросить меня, а у меня многое, что я хотел бы узнать от вас… Вам ведь многое хочется узнать, разве нет? Ведь даже вам интересно, существовал ли Он на самом деле?
- Я это и так знаю. Без подтверждений. Я верю.
- Глупость. Как можно знать, основываясь лишь на вере. Нужны факты, источники, свидетели, подтверждения. Впервые за нашу беседу священник улыбнулся:
- А как же я узнал вас? Почему не принял за сумасшедшего, больного или насмехающегося надо мной? Потому что я верю. Разве я ошибался?
- Странная у вас логика, - рассмеялся и я. - Разговор слепого с глухим переходит в разговор верующего с душевнобольным. Скажите, вы, лично вы верите, что человечество способно измениться к лучшему? Что оно способно принять добро? Отказаться от всего… От всего, чем владеет? Ответьте мне, но не как священник, а как человек. Вы верите, что человечество способно обратиться к добру?
Священник долго молчал, поглаживая седеющую бороду, потом грустно покачал головой:
- Нет, все человечество не сможет. Но оно будет пытаться это сделать. Искра, данная нам Спасителем, не превратится в охватывающих всех огонь, но и не угаснет. Люди будут пытаться. У кого-то это получится, а чьих-то усилий над собой окажется недостаточно. Но попытка изменить себя уже немало значит. Для человека это даже много. И если это получится у одного из десяти, то этот "один" стоит того, чтоб за него бороться. Это мое мнение как человека. А как священнослужитель, я могу ответить вам, что…
- Не надо, - сказал я. - Не надо как "священнослужитель". Я не люблю религии во всех их проявлениях. Чтоб просить у Бога и благодарить Его, нет нужды совершать обряды и вводить свое тело в какое-то особое помещение, или же облачать его в какие-то особые одежды… Хотите, я открою вам маленький секрет? Один-единственный человек, заставляющий верить кого-то в существование доброго начала в мире, опасней для меня, чем двадцать пять священников, совершающих обряд.
- Так ведь и мы служим и живем не для вас, а во славу Его.
- Тоже верно… И на этом хватит. Может быть, я еще приду к вам с расспросами. У меня их много. Только получив ответ на каждый из своих вопросов, я смогу получить ответ на тот, единственный, который меня интересует больше всего… Черт побери, мне нужно найти ответ на этот вопрос! Это - единственное, что интересует меня в настоящий момент!
- Не ругайтесь, пожалуйста.
- Что?.. Ах, это… Это моя привилегия и мое право - сквернословить там, где я нахожусь. Я еще приду к вам… может быть…
- Не надо, - попросил он. - Я еще не настолько силен духом, чтоб говорить с вами.
- А что такого особенного для этого требуется? Надо же быть такими запуганными… Ну, а если мне это очень важно? Если я очень нуждаюсь в этом?
- Тогда приходите.
Я невольно расхохотался.
- Не принимайте мои слова всерьез - я шучу… Нет, вы мне определенно нравитесь. Вы оригинальны и самобытны. Возьмите, - я достал из кармана толстую пачку стодолларовых купюр и протянул священнику. - Возьмите для своего храма. Вы ведь уже не первый год не можете закончить ремонт…
Он даже отступил на несколько шагов и спрятал руки за спину.
- Уберите… Пожалуйста, уберите эти деньги. Если вам искренне нужна помощь или ответы на мучающие вас вопросы - приходите. Я попытаюсь. Не знаю, получится ли это у меня, но я попытаюсь вам помочь… Если вам это действительно нужно… А деньги уберите.
- Как знаете, - согласился я, убирая деньги в карман. - Хотя и это - глупость, смею вас уверить. Опасны не деньги, а отношение к ним.
Я поднялся и пошел к выходу. Когда я был уже на пороге, священник все же не выдержал и окликнул меня:
- Подождите… Скажите мне… Скажите мне, у нас, на земле, кто имеет власть над нами?
- Вы сами, - со злорадным удовольствием ответил я на этот вопрос. - Я владею всем вещественным, а своей душой и телом распоряжаетесь исключительно вы сами.
- Нет, вы не так поняли меня…
- Да понял я вас, понял… Как вы думаете, что я сделал бы со всеми вами, будь у меня на это хоть один шанс?! С вами, убивающими и предающими, неверящими и грешащими, слабыми и омерзительными?! И вопрос, на который я хочу найти ответ, звучит так: почему, видя вас и дела ваши, понимая все и страдая с каждым из вас, Создатель не уничтожит вас, стерев с лица земли и воссоздав заново? Почему Он не разрешает мне этого? Почему?! Знаете вы ответ? Священник отрицательно покачал головой:
- Никто не может ответить за Него.
- Хорошо, что ты не сказал про любовь, - зло бросил я. - Потому что это тот единственный ответ, принять который я не могу. Любовь… За что вас любить?! Как можно любить вас?! Это кем же надо быть, чтобы вас любить?!
Я зябко передернул плечами и вышел из храма. Ночь уже опустилась на город, укрывая мраком тысячи набирающих силу теней. Я плотнее запахнул плащ, прячась от холодного петербургского ветра, и бесцельно побрел дальше, прислушиваясь к шуму машин и дребезжанию людских голосов. Погруженный в свои мысли, я не заметил, как вышел на берег Невы, остановившись напротив хранящего свою зловещую тайну сфинкса. Решив передохнуть на ступенях лестницы в тишине и одиночестве, я направился было вниз, но тут же остановился.
В едва различимом полумраке, возле самой кромки закованных в гранит струй реки стояла высокая, стройная фигура с длинными, распущенными по плечам волосами.
"Ноги, ноги, ноги… голова, - перечислил я увиденное. - Что ж, по крайней мере и эту ночь я проведу не один. Не могу сказать, что секс - панацея от одиночества, но все же какая-никакая иллюзия создастся. Или оставить ее в покое?.. Сказать по правде, надоели они мне за последние пять тысяч лет. Одинаковые все какие-то, словно из-под ксерокса. По самой стандартной схеме, за четыре часа можно дотащить до постели… Если эта дорога ведет через ресторан, то за три часа. А уж если через магазин меховых изделий, то… прямо там… охо-хо… Или все же познакомиться? Все же такая фигура, такие ноги!.. Но у "таких ног" обычно "такое лицо", что… Окликну, она повернется, и у меня инфаркт. Помню, тогда, в Сараево, после трехдневной пьянки, проснулся утром, увидел на соседней подушке свою "спутницу ночи" и заикался потом лет восемьдесят. Вино и женщины совместимы только в противоположных пропорциях: чем больше вина, тем меньше женщин, чем больше женщин, тем… Или все же познакомиться? За спрос денег не берут…"
- Что скажешь? - спросил я сфинкса.
- А сам как думаешь? - глубокомысленно отозвался он.
- Я думаю, что дипломаты произошли не от обезьяны и не от Адама, а от тебя… Что за манера такая: отвечать вопросом на вопрос?
- Полагаешь, это плохо? - озадаченно спросило чудовище.
- Да чтоб ты окаменел! - искренне пожелал я и окликнул девушку: - Бабушка, Лев Николаевич просил передать, чтоб вы его не ждали, он не сможет приехать.
- Какой Лев Николаевич? - удивилась девушка, поворачиваясь ко мне. - Это вы мне говорите?
- Конечно, бабушка, вам. Лев Николаевич Тол…
Я замер на полуслове, забыв закрыть рот. Сорвавшаяся с неба звезда осветила мне ее лицо, отразилась в огромных, ярко-зеленых глазах, затерявшихся под гущей пушистых ресниц, скользнула бликом по нежному бархату кожи, сверкнув на пурпуре чувственных губ, и скрылась в манящем вырезе белой блузки.
- Ам-мс-не, - с трудом сказал я.
- Не понимаю, - призналась она, ожидающе глядя на меня.
- Ня-ня, - кивнул я. - М-ня…
Она пожала плечами и отвернулась. Я наконец проглотил поднявшийся к горлу желудок и робко реабилитировался:
- Вообще-то, обычно я остроумный… Честно…
Не оборачиваясь, она отрешенно кивнула, явно потеряв ко мне всякий интерес. Но вот теперь я совсем не был намерен сдаваться.
- Девушка, угадайте с трех раз: как вас зовут?
Мои слова растворились в ее молчании. Благоприятный момент был упущен. Не долго думая, я спрыгнул с гранита в волны и по колено в ледяной воде приблизился к ней с другой стороны:
- Если вы не назовете правильный ответ, я утоплюсь, - пообещал я.
- Выйдите на берег, - попросила она. - Вы простудитесь.
- И вы мне ответите?
- Ответить я вам могу, но что это даст?
- О, это может дать очень многое. Имя может открыть больше, чем сотни дней, прожитых вместе… Послушайте, здесь какая-то совершенно отвратительная тина. Я никогда не думал, что на дне этой реки столько помоев… Неужели вас устраивает перспектива, чтоб я утонул в отходах возле самых ваших ног в то время, как одно слово может спасти мне жизнь?
- Надежда. Меня зовут - Надежда… Теперь вы вылезете?
Я с трудом выдернул сперва одну ногу, потом другую и констатировал:
- Один ботинок уже потерян безвозвратно. Теперь в нем поселится какой-нибудь пескарь или килька… Вы не будете возражать, если я предстану перед вами босиком? Ссылаясь на определенные обстоятельства…
- Да выходите же, наконец! - рассердилась она. - Вода ледяная, в лучшем случае отделаетесь простудой…
- Как прикажете, - быстро согласился я, вылезая на берег. - Любое ваше желание будет исполнено быстрее, чем вы его произнесете.
Я снял оставшийся ботинок, размахнулся и зашвырнул его далеко в реку. Быстро подвернул мокрые брюки до колен и поинтересовался:
- Ну, как?
- А теперь срочно отправляйтесь домой, - посоветовала она. - Выпейте горячего чая с малиной, пропарьте ноги и, надев шерстяные носки, ложитесь в постель.