Анна Китаева
ВЕК ДРАКОНА
Некогда этой землей владели древние. Их могущество было столь велико, что они двигали солнце и луны, и сам облик мира меняли по своему желанию. Древние вели войны и совершали странные обряды - вот все, что сохранила о них память дикаря, которому мир достался в наследство. Ибо однажды - постигла ли их беда, или то был их собственный замысел, никому не ведомо, - они исчезли, все до единого. Тьма веков надежно укрыла их следы.
Их огромные горсуда постепенно разрушались, преданные ветрам и непогоде. Люди не осмеливались поселиться там, где еще звучало эхо голосов великих, а каменные плиты помнили их шаги. К тому времени, как чары древних выветрились, города стали руинами: занесенные землей, поросшие лесом, они служили пристанищем зверя или змеи, а чаще - дракона.
Легенды говорят, что раньше в мире не было драконов. Помыслы древних недоступны ныне живущим: никто не знает, для каких таинственных целей они вызвали к жизни кровожадных бестий, сотворили их или нашли в глубинах мрака. С исчезновением владык драконы одичали и, расплодившись во множестве, стали истинным бедствием для человека. Помнилось еще, что раньше самый ничтожный вассал любого государя почитал необходимым иметь в замке драконарий с десятком различных тварей; но государства - осколки империи древних, жалкие подобия утраченного могущества, - приходили в упадок, мир становился все менее подвластен человеку: драконы тоже.
Настало тяжелое, смутное время - человек словно страшился былого величия. Мир вновь стал безмерно огромен и недоступен ему. Драконы были повсюду, драконов боялись пуще всех прочих бед. Крошечные искры прежнего знания едва тлели за стенами старых замков, в хранилищах древних книг; да бродячие сказители слагали предания, в которых, как в неверном зеркале вод, отражался облик истории. Те, кто поддерживал слабое горение некогда могучего и яркого пламени человеческого духа, назвали это время слабости человека - Веком дракона. И длился он очень, очень долго…
* * *
В наши дни много воинов странствует по обширным равнинам материка, скитается в лесах, пересекает горные хребты, добираясь даже до Большой Горькой Воды. Если на пути им встречается зло, они бросают ему вызов и вступают в схватку, - бывает, смертельную. А зла немало в мире, и неважно, в каком оно выступает обличье, обернется ли свирепым хищником или коварным колдуном, наемным отравителем или без меры жестоким государем.
Воины тоже встречаются разные. Есть такие, что торгуют твердой рукой и острым клинком; есть и другие, для которых плата - уверенность в том, что меньше стало зла на земле. Среди этих самые отважные и умелые - ученики тех, кто в свое время учился у великого воина, мудрого Н’Даннга Охотника. Н’Даннг прожил долгую жизнь. Он был из числа воинов, которые ервыми подняли оружие против драконов в далекие дни, когда бестии вовсю хозяйничали в мире, и продолжали сражаться, пока вражье племя не было истреблено до последнего.
Век дракона позади. Туман легенд застилает действительность, и прошлое уже скрыто от нас непроницаемой завесой вымысла. Давно пора собрать воедино и поведать во всеуслышание то, что известно о Н’Даннге. Ибо есть вещи, которые не меняют со временем сущности, пусть и выглядят порой по-другому…
* * *
Если солнце к вечеру красное, над землей стелется дымка, а лягушки в озерах поднимают крик задолго до заката, значит, завтра придет с востока ветер Ашр, сухой и горячий. Если же после полудня солнце окутывается мглой, а к вечеру его уже не видно сквозь густую белесую пелену, если замолкают кузнечики, и рыба перестает клевать, уходит на дно, - жди поутру холодного, влажного ветра Сэн с Гиблых Болот, что несет с собой тяжелый слоистый туман, пропахший гнилью. Бывает, ветер Сэн приходит летом, но ненадолго: день-другой, и он выдыхается, уползает к себе на болота, а жаркое солнце тотчас высушивает отсыревшую землю. Настоящее его время - осень. Когда Сэн начинает дуть осенью, он хозяйничает в Озерной долине неделями, и с каждым днем становится все холоднее, пока туман не осядет инеем на промерзшие поля, а в воздухе не закружится снежная пыль. Тогда прекращается болотный ветер, уходят облака, и выползает на небо зимнее солнце - бледное, маленькое, недовольное. Так приходит самая скверная пора года в деревню, что расположена в южной оконечности долины, близ холмов, где озера уступают место плодородной равнине.
Озерная долина, окаймленная цепью холмов, похожа на лежащий на боку кувшин. На дне его, то есть в северной части долины, собрался мутный осадок - Гиблые Болота; затем до половины он заполнен чистой водой озер. Когда-то большая часть долины была огромным озером, но вода ушла, просочившись сквозь трещину в дне кувшина - подземную речку, что берет начало в болотах и выходит на поверхность за пределами долины. Широкое горло кувшина обращено к югу. Как хозяйка затыкает горлышко посуды тряпицей, так выход из Озерной долины закрыт лесом. Лес носит название Колючего - из-за того, что в нем растут во множестве деревья, ствол и ветки которых усеяны прочными шипами.
В семи днях пути к югу от долины расположен город - настоящий, обитаемый, а не древние развалины, засыпанные землей. Он обнесен высокими стенами, с улицами, площадями, каменными домами и дворцом правителя, на сторожевой башне рядом с которым сидит цепной дракон и время от времени обильно гадит на мощеную площадь. Минуя долину, к востоку и к западу от нее проходят ведущие к городу караванные пути.
Деревня, что укрылась от стороннего глаза в кольце холмов, невелика: может, чуть побольше десятка домов. Обычно раз в год, в самом начале зимы, жители деревни снаряжали посланцев на городской торг. Везли они продавать часть урожая, сушеную и вяленую рыбу, орехи, мед, горькую пряную траву; покупали за выручку соль, упряжь для яков, топоры и прочую нужную в хозяйстве мелочь, вроде иголок и гвоздей.
Дорога в город была опасной - хорошо, если удавалось присоединиться к большому каравану. Редко когда добирались до цели, избежав нападения драконов. В прошлом году уже около самого города на караван напали две черные твари, пасти которых были усеяны клыками, как пила зубьями, унесли двоих человек и козу.
Зимой часть драконов откочевывала с равнины вместе с населявшим ее зверьем. Зато те немногие, стойкие к холодам, которые оставались, норовили употребить в пищу если не самих людей, то их домашний скот. В суровые зимы, когда выпадал снег, они свирепствовали вдвое, унося больше жертв, чем холод, голод и болезни вместе взятые. Озерную долину холмы хранили и от этой беды. На болотах, правда, водились всякие твари - на то они и Гиблые болота, - но до деревни не добирались. Изредка в долине оставались зимовать дикие козы, а вместе с ними саблезубые химеры, но их было немного, большого вреда они не причиняли и уж подавно не осмеливались напасть на людей. Так что поход в город для жителей деревни изобиловал непривычными опасностями, и не напрасно женщины провожали уходящих рыданиями, гадая, увидят ли еще семьи своих кормильцев.