- Пойдемте! - вела старшая сестра к своей кладовке под лестницей. - Я знаю, Низамутдин Бахрамович мне говорил, вы будете в своем белье и
привезли свою пижаму, только еще не ношенную, правда?
- Из магазина.
- Это обязательно, иначе ведь нужна дезинфекция, вы понимаете? Вот здесь вы переоденетесь.
Она отворила фанерную дверь и зажгла свет. В каморке со скошенным потолком не было окна, а висело много графиков цветными карандашами.
Юра молча занес туда чемодан, вышел, а Павел Николаевич вошел переодеваться. Старшая сестра рванулась куда-то еще за это время сходить, но
тут подошла Капитолина Матвеевна:
- Девушка, вы что, так торопитесь?
- Да н-немножко...
- Как вас зовут?
- Мита.
- Странное какое имя. Вы не русская?
- Немка...
- Вы нас ждать заставили.
- Простите пожалуйста. Я сейчас там принимаю...
- Так вот слушайте, Мита, я хочу, чтоб вы знали. Мой муж - заслуженный человек, очень ценный работник. Его зовут Павел Николаевич.
- Павел Николаевич, хорошо, я запомню.
- Понимаете, он и вообще привык к уходу, а сейчас у него такая серьезная болезнь. Нельзя ли около него устроить дежурство постоянной
сестры?
Озабоченное неспокойное лицо Миты еще озаботилось. Она покачала головой:
- У нас кроме операционных на шестьдесят человек три дежурных сестры днем. А ночью две.
- Ну вот, видите! Тут умирать будешь, кричать - не подойдут.
- Почему вы так думаете? Ко всем подходят.
Ко "всем"!.. Если она говорила "ко всем", то что ей объяснять?
- К тому ж ваши сестры меняются?
- Да, по двенадцать часов.
- Ужасно это обезличенное лечение!.. Я бы сама с дочерью сидела посменно! Я бы постоянную сиделку за свой счет пригласила, -мне говорят-и
это нельзя..?
- Я думаю, это невозможно. Так никто еще не делал. Да там в палате и стула негде поставить.
- Боже мой, воображаю, что это за палата! Еще надо посмотреть эту палату! Сколько ж там коек?
- Девять. Да это хорошо, что сразу в палату. У нас новенькие лежат на лестницах, в коридорах.
- Девушка, я буду все-таки просить, вы знаете своих людей, вам легче организовать. Договоритесь с сестрой или с санитаркой, чтобы к Павлу
Николаевичу было внимание не казенное... - она уже расщелкнула большой черный ридикюль и вытянула оттуда три пятидесятки.
Недалеко стоявший молчаливый сын отвернулся.
Мита отвела обе руки за спину.
- Нет, нет. Таких поручений...
- Но я же не вам даю! - совала ей в грудь растопыренные бумажки Капитолина Матвеевна. - Но раз нельзя это сделать в законном порядке... Я
плачу за работу! А вас прошу только о любезности передать!
- Нет-нет, - холодела сестра. - У нас так не делают. Со скрипом двери из каморки вышел Павел Николаевич в новенькой зелено-коричневой
пижаме и теплых комнатных туфлях с меховой оторочкой. На его почти безволосой голове была новенькая малиновая тюбетейка. Теперь, без зимнего
воротника и кашне, особенно грозно выглядела его опухоль в кулак на боку шеи.