- Куда вы шли?
- Не знаю... - чуть слышно ответил он.
В глазах его мелькнула тревога, и он с усилием проговорил:
- Я шел в Париж и упал, не помню как...
Теперь она его разглядела: он был жалок в своих черных брюках ичерном
сюртуке, превратившихся в отрепье иедваприкрывавшихсухое,костлявое
тело. Картуз из грубого черного сукна, опасливо надвинутый на самые брови,
оставлял открытыми большие карие глаза,достранностикроткиенаэтом
суровом, изнеможенном лице. Г-жеФрансуаподумалось,чтоон,пожалуй,
слишком уж немощен для того, чтобы так напиваться.
- А в какое место Парижа вы направлялись? - спросила она.
Он ответил не сразу: его смущал допрос. Поколебавшись, оннерешительно
сказал:
- В ту сторону, неподалеку от Центрального рынка.
С огромным трудом он встал на ноги и, по-видимому, собирался продолжать
путь. Огородница заметила, как, зашатавшись, он оперся на оглоблю повозки.
- Устали?
- Да, очень, - прошептал он.
Тогда, подталкивая его к повозке,онасказаланедовольным,нарочито
резким тоном:
- Ну-ка, живо, залезайте! Мы теряем из-за вас время! Я еду нарыноки
выгружу вас там заодно с моими овощами.
А так как он отказывался, она приподняла егосвоимисильнымируками,
подсадила на груду моркови и репы и, совсем рассердившись, воскликнула:
- Да заткнитесь же вы наконец! Вы, любезный, мнепростонадоели...Я
ведь вам толкую, что еду на рынок! Спите, я разбужу вас.
Она взобралась на повозку и села боком, прислонясь кдоскепередкаи
держа в руках поводья Валтасара, который снова поплелся, засыпая на ходу и
шевеля ушами. Остальные повозкипошлиследом,вереницавозовмедленно
тронулась в путь сквозь тьму; грохотколесопятьотдавалсяэхомсреди
спящих домов. Возчики снова задремали под своимитолстымиплащами.Тот,
кто окликнул огородницу, улегся, ворча:
- Вот наказанье! Очень нужно подбирать пьяниц.Нуиупрямаяжевы,
тетка!
Повозки катились, лошади, понурив головы, шли сами.Человек,которого
подобрала г-жа Франсуа, лежал на животе, его длинные ноги совсемзавалила
репа; лицо его тонуло в моркови,пышнаяботвакоторойторчалавовсе
стороны; раскинув руки, он вцепился изпоследнихсилвогромнуюгруду
овощей, боясь свалиться на землю при толчке, и смотрел на тянувшиеся перед
ним две бесконечные нити газовых фонарей, которые все сближались, сливаясь
там, в вышине,сбесчисленныммножествомдругихогней.Нагоризонте
плавало громадное белое марево, окутывая спящий Париж лучистойдымкойот
этих светящихся точек.
- Я живу в Нантере, фамилия моя Франсуа, - заговорилачерезнесколько
минут огородница. - С тех пор как я потеряла мужа, приходится самой каждое
утро ездить на рынок. Нелегкое дело, сами понимаете! А вы кто будете?
- Моя фамилия Флоран... Я издалека, - смущенно ответил незнакомец. - Уж
вы меня извините; но я так устал, что мне трудно говорить.
Оннехотелподдерживатьразговор.Огородницазамолчала,слегка
отпустив поводья на спину Валтасара, который уверенно продолжал свой путь,
словно старожил, знающий каждый камень намостовой.