Устремиввзглядна
необъятное зарево парижских огней, Флоран вспоминал то, о чем он никому не
мог бы рассказать. Бежав из Кайенны, кудаегоуслалипоследекабрьских
дней, он скитался двагодапоГолландскойГвиане,одержимыйбезумным
желанием вернуться народину,одолеваемыйстрахомпередимператорской
полицией, и наконец увидел великий город, стольоплакиваемыйвразлуке,
столь желанный и милый. Вот где он скроется, гдезаживетпрежнеймирной
жизнью. Полиция ни о чем не узнает... К тому же считается, что он умер.И
он вспомнил свой приезд в Гавр, когда обнаружил всего пятнадцатьфранков,
завязанных в уголке носового платка. Денег хватило на проезд до Руана.Из
Руана, когда осталось около тридцати су, он шел пешком. В Верноне купил на
последние два су хлеба. Что былодальше-оннепомнил.Кажется,он
несколько часов проспал в канаве; как будто показывалкакому-тожандарму
документы, которыми запасся. Все это смешалось в его голове. От Вернона он
шел голодный; на него находили приступы ярости и отчаяния, тогдаонрвал
листья на живых изгородях, мимо которых брел, жевал их и всешелишел;
тело сводила судорога, его охватывал внезапный страх, желудок сжимался,в
глазах мутилось, аногисамишагаливпередпомимоеговоли,словно
влекомые туда, где маячил за далью, за далекой далью, за чертой горизонта,
образ Парижа, который звал, который ждал его. Когда он добрел доКурбвуа,
стояла темная ночь. Париж, похожий на лоскут звездногонеба,упавшийна
край черной земли,показалсяемусуровым,какбудтонедовольнымего
возвращением. Тогда им овладело малодушие, он спустилсякреке,ногиу
него подкашивались. Перейдя мост Нейи, он оперсянапарапет,наклонился
над Сеной, катившейсвоичернильныеволнымеждутемнеющимигромадами
берегов; красный сигнальный огонь на воде следил за нимкровавымглазом.
Теперь оставалось взять подъем, добраться до Парижа, видневшегосятам,в
вышине. Шоссе показалось ему нескончаемодлинным.Посравнениюсэтим
сотни пройденных лье былипустяком,-остатокдорогиприводилегов
отчаяние: он никогда не доберется до вершины в короне огней. Во всем своем
безмолвии и мракетянулосьпереднимровноешоссесрядамивысоких
деревьевпообочинаминизенькимидомами,сширокимисероватыми
тротуарами, рябыми оттеней,отбрасываемыхветвями,стемныминорами
поперечных улиц, и только газовые фонари, прямые,равномерномелькавшие,
только они оживляли желтыми язычками пламени эту мертвуюпустоту;Флоран
не подвигался ни на шаг вперед: шоссе становилось все длиннейидлинней,
отодвигало Париж все дальше, в глубь ночи. Емучудилось,чтоодноглазые
фонари справа и слева убегают вперед, уносяссобойдорогу;увлекаемый
водоворотом огней, он зашатался и тяжело рухнул на мостовую.
Теперь он медленно катилналожеиззелени,котороеказалосьему
мягким, как перина. Он высвободил подбородок, чтобы удобнее былосмотреть
на лучистую дымку, которая все росла над черными крышами, елевиднымина
горизонте.