– Он здесь.
На мгновение я замер, решив, что она его проглотила. Затем я вернулся в кресло и сказал:
– Ладно. В любом случае вам придется его вернуть. Есть три варианта – выбирайте. Или вы достанете его сами, или это сделаю я, или я позову
Мариэллу и буду держать вас, пока она будет вас обыскивать. Первое кажется мне наиболее приемлемым для леди. Я отвернусь.
– Пожалуйста, не надо. – Она еще крепче прижала ладонь к животу. – Ну, пожалуйста. Это моя фотокарточка.
– На этой фотокарточке действительно изображены вы, но отсюда не следует, что это непременно ваша фотокарточка.
– Ее вам дала мисс Хадлстон.
Я не видел причины отрицать очевидное.
– Да, ее дала мне она.
– И она сказала вам… она… она думает, что это я рассылала эти ужасные письма! Я знаю, она в этом уверена!
– Это, – твердо ответил я, – уже другое дело, и им занимается мой шеф. Меня же интересует только фотокарточка. Возможно, она действительно
примечательна лишь тем, что на ней изображена девушка, которая придумала Ушастого Карлика и Праздник Великанов. В таком случае, если я попрошу
мистера Вульфа, он скорее всего ее вам отдаст. Я даже допускаю, что мисс Хадлстон могла эту фотографию украсть, – почем знать? Она не сказала,
откуда ее взяла. Но в данный момент вы стащили ее с моего письменного стола, и я хочу, чтобы вы ее вернули. Вы можете сделать себе другую, а я –
нет. Итак, мне позвать Мариэллу? – Я повернул голову и сделал вид, что готов завопить.
– Нет! – воскликнула она, встала со стула и, повернувшись ко мне спиной, принялась проделывать странные телодвижения.
Когда она протянула мне фотографию, я сунул ее под пресс папье на столе Вульфа и стал помогать ей подбирать с пола карточки растений.
– Посмотрите, что вы наделали, – сказал я. – Вы все перепутали. Чтобы привести их в порядок, придется теперь изрядно повозиться…
На какое то мгновение мне показалось, что сейчас польются слезы, но этого не произошло. Мы провели вместе час не так чтобы весело, но довольно
мирно. Я избегал заговаривать о письмах, потому что не знал, какую линию расследования собирается избрать Вульф.
Когда же он наконец принялся за дело, выяснилось, что линии попросту нет. Когда, успешно расправившись с фрикасе и гарниром, мы собрались в
кабинете, минуло уже девять часов. С фрикасе все оказалось в порядке. Оно получилось на славу. Вульф уничтожил три порции и, разговаривая с
Мариэллой, чем занимался большую часть трапезы, был не только снисходителен, но и выказывал определенное уважение. Вначале, правда, произошел
один неприятный эпизод, когда Джанет не захотела положить себе фрикасе и Фрицу было ведено нарезать для нее ветчины.
– Ты не ешь, потому что это готовила я, – обиженно произнесла тогда Мариэлла.
Джанет запротестовала, уверяя, что просто не любит солонину.
Позже, в кабинете, стало ясно, что секретарша и ассистентка по организации праздников не питали друг к другу особо нежных чувств. Нет, они не
обвиняли друг друга в написании злонамеренных писем. Открытой враждебности не было, но несколько взглядов, которые я приметил, отрываясь от
записной книжки, и интонации, с которыми они обращались друг к другу, свидетельствовали, что достаточно поднести спичку – и произойдет вспышка.
Вульфу, насколько я мог судить, не удалось выяснить ничего, кроме набора несущественных фактов. Обе девушки вели себя, мягко говоря, не
болтливо. По их словам, Бесс Хадлстон была весьма удовлетворительной патронессой. Они признавали, что ее прославленная эксцентричность временами
усложняла им жизнь, но увольнение им не грозило.