А я в каких-то снах сам мечтал, что мы с Жекой в разных командах, моя выигрывает, и я гордо жму ему руку.
Но сны оставались снами, в реальности мне до него, как до Луны — и тогда, и, тем более, сейчас. И я отказывался играть именно из-за осознания неизбежного поражения, этого предвидения неминуемого.
Ещё, наверное, из-за страха оказаться высмеянным, хотя сейчас понимаю — ерунда.
Хорошее у меня было бы детство в команде, но и так не жалею. Я давно стал на катке своим: пока Жека занимался, я делал уроки — не все, а только те, которые нравились, типа математики. По-моему, математика и физика — единственное, что давалось мне без особых усилий. Я делал её и за себя, и за Жеку — мы обычно сидели вместе, и варианты нам доставались разные…
Выныриваю из мыслей, чувствуя, как на плечо опускается чья-то рука. Юля. Рыжее улыбчивое чудо. Садится рядом, но ничего не говорит. Мы вдвоём смотрим на тренировку, и я наконец слышу её голос:
— Хоть бы написал, подлец.
— А ты могла и зайти, — парирую.
Юля — племяша Палыча. Думаю, каждый из занимающихся здесь мальчишек был какое-то время в неё влюблён.
До пятнадцати лет Юля играла в хоккей наравне с лучшими подростками, а потом бросила. Почему, до сих пор не говорит, но, наверное, это как-то связано с её родителями, вполне могущими решить, что хоккей — не занятие для девочки.
Ей нравился, и, скорее всего, до сих пор нравится Жека, а я всегда ошивался рядом, так что думаю, нас можно назвать близкими знакомыми.
Наконец, Палыч оставляет свой питомник и идёт к нам.
Присаживается возле меня:
— Смотри, какое дело. Один мой старинный друг хочет построить каток. Говорит, прибыльно и готов вложиться, но ему нужен план.
— Понял, проект, — киваю.
— Да-да, — подтверждает. — Возьмёшься?
Раздумываю недолго:
— По рукам.
Всяко лучше, чем сидеть и фигнёй страдать.
— Только, это… там плата небольшая…
Так вот, что его смущало.
— Ничё, Палыч, мне и зарплаты хватает, а тут скорее интерес.
Тренер явно вздохнул с облегчением, передавая мне флешку. Юлька тут же пристала к дяде с какой-то формой и не отцепилась даже когда он бодрой рысью умотал на каток.
Товарищи хоккеисты, увидев парочку, ибо Юлька ускакала за ним и на каток, заржали чему-то своему, а Жека, внезапно выцепив меня взглядом, снял шлем и, указав на остальных, показательно закатил глаза.
Я фыркнул, ткнул на них, потом на него и так же показательно хлопнул левой рукой по запястью правой два раза. Этот жест у нас остался кодовым словом «то же самое» с какой-то давней игры в шпионов. Понятия не имею, как он прижился, а не канул в летах.
Жека кривится и показывает язык.
Ну да, первые сорок лет в жизни мальчика самые сложные.
Показывает мне, типа, ещё двадцать минут и перерыв.
Я отвечаю «так точно, майн фюрер».
Эти двадцать минут Палыч гоняет их в хвост и в гриву — они меняют построения, гоняют от одного конца катка в другой, проворачивают атаки и защиты, а я только сижу, поставив ноги на прибитую к низу внешней стороны бортика доску и смотрю на происходящее, как смотрят мультсериал. Наконец тренер свистит перерыв, и все с облегчением расползаются.
Жека, ожидая пока остальные выйдут со льда, сдирает шлем, усталым движением стирает со лба пот. Это так обыденно, так привычно, но меня прошибает до самого дна и щемит всё, что осталось от истрёпанных нервных окончаний.
Мгновенно отвожу взгляд.
Не хватало ещё.
Решаю сосредоточиться на проекте, хотя совершенно не знаю деталей. Жалею, что не успел взять компьютер, но тут замечаю знакомое лицо — Венька, младший брат одного из хоккеистов тапает телефон. Подхожу, он здоровается, и я интересуюсь, взял ли Слава ноут, потому что обычно летом они с компашкой после тренировки идут на природу смотреть кино, сколько протянет батарея.
Оказывается, взял, прошу его на пару минут и вскоре радостно втыкаю флешку в порт.
Главное, не думать о… лишнем. Не забивать голову.
Внутри флешки, всё, что надо для разработки, даже больше, и в итоге я выныриваю из мыслей от тяжелой руки на плече:
— Работаем?
Поднимаю голову — Жека полностью снял защиту, усталый и вспотевший, хоть выжимай.
У них полчаса перерыва, пока закатывают лёд, и он сохнет, а потом снова интенсив.
— Работаю. Палыч интересную штуку подкинул, и я не выдержал, полез посмотреть, — к нам подошел хозяин ноута, и я спросил: — Ничего, что я…
— Всё путем, — махнул рукой.
Неподалёку Палыч вычитывал Тёму:
— Чего от тебя сигаретным духом несёт? А ну признавайся, паршивец, снова за старое?
— Да чё сразу я?! Я просто рядом стоял.
— И с кем же? Давай, сдай мне всех куряг!
— С Некитом, — без сомнений выдал меня поганец. — Мы тока поговорили, пока он курил. Он даже мне ничего не дал… Палыч, серьёзно…
Тот кинул на меня острый взгляд и укоризненно вздохнул. Повернулся к Тёме:
— Значит не подходи к нему, пока он курит. Только увижу — будешь в запасных!
Палыч у нас ярый противник сигарет — в основном из-за проблем с дыхалкой, и тем, как это отображается на общих результатах.
Но мне он сказать ничего не мог, и, хоть и отчитал, когда увидел курящим, но в аргумент мог привести только, мол, мне тринадцать, тогда как поплёвшегося с нами за компанию Тёму он чехвостил как мог.
Жеку, кстати, никогда не ругал — знал, если он пообещал что-то, то держит слово.
Подошел ко мне:
— Ну как оно?
— Возьмусь, — успокоил. — Недели через две сделаю, а то у меня ещё на работе проект есть, да и с коллегами надо посоветоваться, я в некоторых вещах вообще не спец.
— Ну, спасибо, удружил. Ему нужен только план от третьей стороны — а там его молодчики сверятся, как правильно, и всё сделают.
Возвращаю компьютер владельцу и выхожу перекурить.
Женька топает за мной и становится рядом, опираясь плечом на покрытую щебенкой стену.
Я прикуриваю, он молчит.
Потом спрашивает:
— За что ты себя так? — заставляя меня вздрогнуть.
Хмурюсь:
— Не понимаю, о чём ты.
Качает головой:
— Дома поговорим.
— У тебя или у меня? — хмыкаю.
Игнорирует иронию:
— Я сегодня у тебя останусь. Ты ж не против?
— Нет.
На самом деле — против, не хочу, чтоб он сегодня приходил, ибо настроение у него — докопаться до меня и вытащить всё до дна. А что там на дне? Я и сам не знаю.
========== Всё ещё июль ==========
Назад нас везёт тоже Лазарь, всю дорогу радостно щебечущий, как Тома, наконец, приедет из своего Питера, и, ну его нафиг, он сделает ей предложение.
— Пора бы уже, — хмыкаю, — сколько лет кота за хвост тянули? С девятого класса же встречаетесь.
Тот покаянно вздыхает. Но уже через минуту воодушевляется:
— А что у тебя с этим делом? С девочками?
Начинается.
— Работа у меня. И жена, и тёща, и любовница. Имеет во все места.
Фыркает пренебрежительно:
— Отговорки. Было б желание, Некит.
— Было б стояние, — парирую. — А когда устаёшь, как собака, и на Мисс Мира не встанет.
Мы шутливо переругиваемся, а Жека задумчиво молчит, скрестив руки на груди.
Как перед грозой. Я уже видел такое пару раз. Но отгоняю дурное предчувствие.
Лазарь останавливается прям перед подъездом, и я помогаю Жеке отнести вещи в квартиру.
Пока он разбирает их, кидая часть в стирку, кричу из кухни:
— Жек, ты рис будешь? С яйцом, — конечно, он будет, голодный, как собака.
— Да, — раздаётся из коридора, а следом он приходит сам. Становится за спиной и кладёт подбородок на мою макушку. — Пахнет классно. Чувак, твоя готовка лучшая, может, мне на тебе жениться?
Фыркаю:
— О да, и содержать меня будешь, чтоб я тебе двадцать четыре на семь готовил.
— А чё, — отстраняется, напоказ выкатывая грудь: — Мужик я или нет?! Всё буит. И сапожки красные, и рогалики пахучие. Только готовь, краса моя, и будут тебе царские палаты.