На жаркое они годились, но Киношита понимал, что к Вдоводелу возвращаются прежние быстрота реакции и меткость.
– Неплохо. – Киношита оторвался от опустевшей тарелки. Готовили они по очереди, и в этот вечер у плиты стоял Найтхаук.
– Соус мне понравился, – ответил тот. – Рецепт мне дал один эмранец, на Серебряной Росе.
– Но разве вам не надоедает каждый день есть одно и то же? – полюбопытствовал Киношита.
– Я десятилетиями ел одно и то же, – ответил Найтхаук.
– Это вы о чем?
– О соевых продуктах. Да, вкусом они отличаются, но основа‑то одна. – Он помолчал. – Когда все время перелетаешь с планеты на планету, с разными гравитацией и атмосферой, твой организм должен всякий раз приспосабливаться к новым условиям. Поэтому нет смысла создавать ему дополнительные трудности, потребляя местную пищу.
– Вы – осторожный человек.
– Беззаботные молодые люди не доживали до беззаботной старости, во всяком случае, те, кто занимался тем же делом, что и я.
– Вам этого недостает?
– Соевых продуктов?
– Дела, которым вы занимались.
Найтхаук покачал головой:
– Без него мне очень даже хорошо.
– Я этого не понимаю, – пожал плечами Киношита. – Вы же были лучшим из лучших.
– Я в этом сомневаюсь.
– Кого вы ставили выше себя?
Найтхаук задумчиво склонил голову, потом посмотрел на Киношиту:
– Говорили, что никто не может сравниться с Миротворцем Макдугалом и Ангелом. И тот, кто убил Конрада Бленда на Вальпургии III, тоже парень не промах.
– Но ведь они умерли тысячи лет назад! – запротестовал Киношита.
– Когда речь заходит об определении лучшего из лучших, временные рамки значения не имеют. – Найтхаук сухо улыбнулся. – Ты знаешь, был цирковой артист – правда, я не уверен, что это не вымысел, который считался самым метким стрелком всех времен и планет. Не могу вспомнить, как его звали… Певец, Жонглер…
– Биллибак‑Танцор?
– Он самый.
– Я видел его памятник на Каргенньяне II. – Киношита улыбнулся. – В птичьем дерьме и граффити, уже начавший разваливаться, но я прочитал его имя на постаменте. И все же я не могу не напомнить тебе, что в него‑то никто не стрелял. И еще вопрос, сохранил бы он свою меткость в поединке.
– Кто знает? – вздохнул Найтхаук. – Легенда гласит, что он погиб в перестрелке. – Он помолчал. – Естественно, рано или поздно нас всех ждет такой же конец.
– Только не вас, – возразил Киношита.
– Даже меня.
– Никогда. Я вижу, как вы возвращаете себе прежнюю форму. Осталось совсем немного.
Найтхаук покачал головой.
– Знаешь, в чем разница между юнцом вроде Джонни Беды и мною? Он слишком молод, чтобы осознавать, что его могут убить. Он никогда об этом не думает. Когда он затевает ссору, он даже не осознает, чем она может закончиться, а потому прет напролом. Вот почему в Пограничье преобладают молодые киллеры. Как только до человека доходит, что он может расстаться с жизнью, появляется понимание того, сколь она дорога. Он задумывается, медлит с принятием решения, а ты знаешь, к чему приводит промедление.
– Я провел несколько месяцев с вашим вторым клоном. – Слова Найтхаука, похоже, Киношиту не убедили. – У него было тело тридцатилетнего, но ему передали все ваши воспоминания. То есть его сознание и эмоции соответствовали шестидесяти двум годам. Почему он не медлил?
– Тебе следовало задать этот вопрос ему.