Для того, чтобы создать вас, мы использовали тот же исходный материал, но вы в два раза старше первого клона, и болезнь уже начала прогрессировать. Вероятно, что причина тому – использованный в лаборатории процесс ускоренного старения. – Он замялся. – Должен сказать, что теперь, когда вы ожили, вы будете стареть, как любой другой человеческий организм.
– У первого клона болезнь не развилась?
– Нет, но он умер совсем молодым. Он бы обязательно заболел, если бы прожил достаточно долго. С вашим генетическим кодом и особенностями иммунной системы иного и быть не могло.
– Ладно, – кивнул Найтхаук. – Следующий вопрос: почему мне под сорок? Мне… ему… шестьдесят один.
– Мы могли воссоздать вас в любом возрасте, – ответил Эган. – Но решили, что тридцать восемь лет – оптимум. Сейчас вы в расцвете сил.
– В двадцать два я был проворнее и сильнее.
– Избыток гормонов – серьезный минус, – вставил Диннисен. – И пример тому – первый клон. Нам нужен Вдоводел, а не тестостероновый мальчик.
– Понятно. Теперь перейдем к главному. Что случится со мной после того, как я заработаю достаточно денег для поддержания его жизнедеятельности?
– Вы получите документы на другое имя, это обязательное условие, чтобы сохранить за настоящим Найтхауком его капиталы, и будете жить долго и счастливо. Никто не перепутает вас, поскольку он провел в Глубоком Сне больше ста лет.
– А как насчет моей эплазии?
– Если наука вылечит его эплазию, она справится и с вашей, – ответил Эган.
– А уж с вашими способностями деньги на лечение вы заработаете довольно быстро, – добавил Диннисен.
– В какую сумму обойдется лечение?
– В ближайшие несколько лет – в полмиллиона кредиток. Через десять лет – в сто тысяч. Через двадцать пять мы будем делать прививки за десять кредиток.
Найтхаук долго молчал: Потом повернулся к Диннисену, и под взглядом его почти бесцветных глаз адвокату стало не по себе.
– Знаете, что я об этом думаю? – спросил Найтхаук.
– Что?
– Я думаю, что из вас так и прет дерьмо.
– Простите?
– Я, может, и отстал от жизни на сотню лет, но помню, что галактика очень велика. И во Внутреннем Пограничье можно найти несколько тысяч убийц и охотников за головами. А во Внешнем и в Спиральном Рукаве и того больше.
– Что‑то я не улавливаю ход ваших мыслей, мистер Найтхаук.
– Если тот, кто оплачивает мои услуги, тратит столько времени и денег на клонирование Вдоводела, вывод отсюда только один: мои шансы на успех практически равны нулю, и я не протяну и недели.
– Он хотел лучшего из лучших, – ответил Диннисен, не решаясь встретиться взглядом с Найтхауком. – Это вы.
Найтхаук вновь надолго замолчал. Наконец он обратился к Эгану.
– Дайте мне что‑нибудь острое.
– Острое? – переспросил Эган.
– Нож, скальпель, что‑нибудь в этом роде.
Эган порылся в карманах, но ничего не нашел.
– Обойдемся, – махнул рукой Найтхаук и, подойдя к выдвинутому ящику, прижал большой палец к кромке. На коже осталась длинная царапина.
– Где сканер?
Эган указал на светящийся красным объектив.
Найтхаук вытер с пальца кровь, поднес его к сканеру.
– Есть у меня официальное имя или номер? – спросил он.
– Клон номер два Джефферсона Найтхаука, – ответил Эган. – Регистрационный номер 90307.
– Хорошо.