Гирибала предложила своим братьям обучить ее чтению, но они об этом и слышать не хотели. Сочувствие она нашла только у Шошибхушона.
Шошибхушон был сначала столь же недоступен пониманию Гирибалы, как «Котхамала» и «Акхенмонджори». Через окно она видела, что в небольшой комнатке, выходящей на дорогу, на кушетке, вечно один, сидит молодой человек, окруженный книгами; стоя снаружи и держась за раму, она с изумлением смотрела на этого странного человека, склоненного над книгой. Сравнение числа книг убедило ее в том, что Шошибхушон знает гораздо больше, чем ее братья. Другая мысль удивляла ее еще больше: она не сомневалась в том, что Шошибхушон прочел не только «Котхамалу», но и все вообще хрестоматии, которые имеются на свете. Шошибхушон переворачивал страницы, а она, неподвижно стоя перед окном, тщетно пыталась определить границы его знаний.
Наконец даже близорукий Шошибхушон не мог не обратить внимания на эту изумленную наблюдательницу. Однажды он, открыв большую книгу в ярком переплете, сказал ей:.
— Гирибала, пойдем, я тебе покажу картинки.
Гирибала не ждала второго приглашения и бегом бросилась к нему.
Когда на следующий день Шошибхушон снова увидел, что Гирибала — на этот раз в полосатом платье — стоит у окна и с молчаливым вниманием наблюдает за процессом его чтения, он снова позвал ее к себе, и она, с развевающимися на бегу волосами, помчалась к нему по дорожке сада.
Так завязалось их знакомство. Как оно затем перешло в тесную дружбу и как Гирибала получила постоянное право входа в его комнату и постоянное место на его кушетке, посреди книжных холмов, — все это должно было бы послужить темою особого исторического исследования.
Теперь наиб собирается затеять дело против одного непокорного арендатора. Он снова стал приставать к Шошибхушону с вопросами по поводу составлявшейся им жалобы на многочисленные прегрешения помянутого арендатора. Шошибхушон, во-первых, наотрез отказался давать советы в таком деле, а сверх того даже присовокупил несколько слов, которые отнюдь не показались Хоркумару особенно лестными.
Но ни одна из тяжб, затеянных Хоркумаром против арендатора, не была им выиграна. Он не сомневался ни минуты, что несчастному помогает не кто иной, как тот же Шошибхушон. Тогда он решил, что такого беспокойного субъекта надо поскорей удалить из деревни.
Шошибхушон стал замечать, что на его участке бродят чужие коровы, что его соседи затевают с ним споры о границах участка, что его арендаторы отказываются ему платить и даже подают на него ложные доносы; мало того, пошли слухи о том, что его отколотят, если он вечером покажется на дороге, и что собираются поджечь его дом. Под конец миролюбивому Шошибхушону все это надоело, и он стал готовиться к отъезду в Калькутту.
Почти накануне его отъезда в деревне водружена была палатка окружного судьи. Солдаты, полицейские, экономы, собаки, лошади, грумы и лакеи запрудили улицы деревни: Словно в сказке шакалы, бегающие за тигром, дети со страхом и любопытством толпились вокруг ставки сахиба.
По заведенному порядку, обязанности гостеприимства падали на наиба, и он безропотно принялся поставлять сахибу кур, яйца, масло и молоко, в размерах, бесспорно, превосходивших потребности гостя. Но когда к нему утром явился лакей сахиба и приказал выдать для собаки сахиба восемь фунтов масла, наиба словно что-то ударило в голову, и он ответил лакею, что «если даже сахибов пес без всякого вреда для своего здоровья может поглотить гораздо большее количество, масла, чем наши здешние собаки, то все жировые вещества. в таком количестве едва ли принесут ему пользу». Так он масла и не дал.
Лакей пошел к сахибу и заявил, что он спрашивал у наиба, где ему достать масла для собаки, и что наиб, как брамин, не желая говорить с человеком низкой касты, выгнал его при всех и даже не постеснялся непочтительно отозваться о самом сахибе.
Во-первых, для сахибов нестерпима браминская гордость; во-вторых, наиб осмелился оскорбить его лакея: сахиб не мог не выйти из себя. Он тотчас же приказал слуге позвать наиба.
Наиб, весь дрожа от страха, бормоча имя Дурги, явился. Сахиб, стуча каблуками, вышел из палатки и грозно спросил его, выговаривая бенгальские слова, с иностранным произношением:
— Ты по какой такой причине прогнал моего лакея?
Хоркумар с умоляющим видом сложил ладони и сказал, что прогнать слугу сахиба он себе никогда не позволил бы, а что когда тот попросил у него восемь фунтов масла для собаки, он, во-первых, вежливо. посоветовал ему, ради блага уважаемого четвероногого, не давать ему столько, а затем все же разослал несколько человек в разные места искать масло.
Сахиб спросил:
— Кто послан и куда послан?
Хоркумар назвал несколько имен, которые пришли ему в голову., Сахиб послал спешных гонцов разузнать, действительно ли посланы такие-то люди в такие-то и такие-то места искать масло. Наибу же он велел ждать в палатке.
После полудня посланные вернулись и доложили сахибу, что за маслом никто никуда не был послан. У сахиба не оставалось сомнений в том, кто лгал и кто говорил правду. В гневе он позвал своего лакея и сказал:
— Возьми-ка этого парня за ухо и гоняй его вокруг моей палатки.