В это время период дождей был в самом разгаре, и Бенгалия покрылась сетью извилистых водяных потоков, больших и малых. Словно все кровеносные сосуды бенгальской почвы, переполнились, и деревья и лианы; травы, и кустарники, рисовые и джутовые поля и тростники — все расцвело в изобилии буйной юности, словно сбросив путы.
Лодка Шошибхушона поплыла по этим узким, извилистым ручейкам, переполненным водою до краев. Луга, а во. многих местах и рисовые поля залиты был водою. Вода близко подступила к деревенским заборам и манговым садам, словно водные божества позаботились обвести оросительными каналами корни деревьев по всей Бенгалии.
В начале путешествия солнце весело отражалось от влажной травы, и листьев, но вскоре небо затянуло тучами и полил дождь. Куда ни посмотришь, все кругом беззащитно и печально. Как коровы, во, время половодья сбиваются в кучу посреди грязного узкого двора и с жалобным взглядом терпеливо мокнут под струями дождей шрабона, так мать-Бенгалия с грустным видом терпеливо. стояла среди своей затопленной пустыни в потоках дождя. Крестьяне ходили в соломенных шляпах, женщины, ежась на холодном ветру, переходили через улицы по хозяйственным делам или, осторожно ступая по скользкому берегу, выходили за водою к реке; домохозяева сидели на крыльце и курили, а при крайней необходимости отваживались выйти, обернув кусок полотна вокруг бедер и с зонтиком над головой. Подержать зонтик над головой жены или хотя бы вообще дать ей зонтик — не принадлежит к числу славных традиций нашей то сжигаемой солнцем, то затопляемой дождями страны:
Дождь не ослабевал, и Шошибхушону, наконец, все это надоело; он решил пересесть на поезд. В одном месте, при впадении одной реки в другую, он привязал лодку и вышел поискать чего-нибудь съестного.
Когда хромой попадает в яму, вина не только на стороне ямы; ногу хромого вообще тянет к яме. Образцом может служить поведение Шошибхушона в этот день.
В месте слияния двух рек рыбаки выставили громадную сеть, привязав ее к прибрежным бамбукам. Только с одной стороны оставался открытый проезд для лодок. Рыбаки уже давно арендовали это место и вносили за аренду причитающуюся плату. На беду, понадобилось проехать этой дорогой старшему полицейскому инспектору. Когда он подъезжал, рыбаки издали криками обратили его внимание на сеть и предупредили его о необходимости проехать боком. Но лодочник сахиба не привык считаться с какими-либо препятствиями, исходящими от людей, и направил лодку поперек, над сетью. Лодка свободно прошла было, но весло застряло и, чтобы вытащить его, потребовалась бы остановка на некоторое время.
Сахиб-инспектор вышел из себя и велел причалить к берегу. Увидев его, рыбаки поспешно разбежались во все стороны. Сахиб приказал гребцам разрезать сеть, и они тотчас же разрезали на куски эту громадную сеть, стоимостью в 700–800 рупий. Отведя свой гнев на сети, сахиб приказал привести к нему рыбаков. Полицейские, не найдя виновных рыбаков, задержали первых четырех, попавшихся им под руку, и привели их к сахибу. Сложив молитвенно руки, рыбаки жалобно стали умолять сахиба, чтобы он отпустил их, говоря, что они ничего не знают. Сахиб приказал взять пленников в лодку. В это мгновение Шошибхушон, в пенсне и в рубашке, на которой он не успел застегнуть пуговицы, шлепая туфлями, запыхавшись, подбежал к лодке сахиба и дрожащим голосом сказал:
— Сэр, вы не вправе были разрезать рыбачью сеть и не вправе мучить этих несчастных четырех человек.
Сахиб ответил Шошибхушону нелестным замечанием на языке хинди; недослушав его, Шошибхушон спрыгнул с высокого берега в лодку, бросился на сахиба и стал колотить его, словно сумасшедший.
Что произошло после этого, Шошибхушон не знал. Очнулся он в участке, и вряд ли нужно говорить, что его телесное и душевное самочувствие не показалось ему отрадным.
Отец Шошибхушона нанял адвоката и прежде всего добился освобождения сына на поруки… Затем начались хлопоты в связи с судебным процессом.
Рыбаки, которые пострадали в тот день, принадлежали к тому же округу, как и Шошибхушон, и подвластны были все одному и тому же заминдару. Они стали являться к Шошибхушону за юридическими советами. Точно так же и рыбаки, арестованные сахибом, были ему знакомы.
Шоши вызвал их и сообщил им, что сошлется на них, как на свидетелей. Они страшно перепугались. Они ведь не аскеты, они люди семейные; где им искать спасения, если они поссорятся с полицией? У каждого в теле ведь только одна душа! Убыток они потерпели — это верно; но неужели нужно навлекать на себя новые убытки? Они сказали:
— Господин, ты вовлек нас в беду.
После долгих переговоров они согласились показать правду.
Между тем Хоркумар, придя однажды в суд с обычными своими саламами, услышал от полицейского надзирателя следующие слова:
— Наиб-бабу, говорят, что твои арендаторы собираются давать ложные показания против полиции.
Наиб с изумлением ответил:
— Неужели? Этого быть не может! Неужели эти негодяи способны на что-либо подобное!
Читатели газет знают, чем кончился процесс Шошибхушона.
Рыбаки все в один голос показали, что сахиб даже не прикасался к их сети, а что он только вызвал их к себе в лодку и записал их имена и адреса.
Но этого мало. Несколько односельчан Шошибхушона, его знакомых, показали, что они в это время совершали свадебную поездку и находились вблизи от места происшествия. Они видели, что Шошибхушон вдруг появился и без всякой причины нанес оскорбление полицейскому инспектору.