Тривиальность в мыслях и поступках - очаровательное качество.Я
построил на нем блистательную философию моих пьесипарадоксов.Новся
накипь, вся нелепость нашей жизни часто становились мне втягость;мыс
тобойвстречалисьтольковгрязи,насамомдне,икакойбы
обольстительной, слишком обольстительнойнибылаединственнаятема,к
которой сводились всетвоиразговоры,мнеонавконцеконцовстала
приедаться. Порой мне становилось смертельно скучно, но ятерпелиэто,
как терпел твоепристрастиекмюзик-холлам,твоюманиюбессмысленных
излишеств в еде и питье, как и все неприятные мне черты твоегохарактера:
с этим приходилось мириться - это была частьтойдорогойцены,которую
надо было платить за дружбу с тобой. Когда я, после Горинга, поехал на две
недели в Динар, ты страшно рассердился на меня за то, что я не взял тебя с
собой, непрестанно устраивал мнепередотъездомнеприятнейшиесценыв
отеле "Альбемарл", а потом послал несколько столь же неприятныхтелеграмм
в имение, где я гостил несколько дней. Помнится, я тебе сказал,чтотвой
долг - побыть некоторое время со своимиродными,таккактывселето
провелвдалиотдома.Нонасамомделе,будустобойсовершенно
откровенен, я ни в коем случае не мог допустить тебя ксебе.Мыпробыли
вместе почти три месяца. Мне необходимо было передохнуть, освободитьсяот
страшного напряжениявтвоемприсутствии.Мненепременнонужнобыло
остатьсянаединессобой.Отдыхбылмнеинтеллектуальнонеобходим.
Сознаюсь - тогда я решил, что то твое письмо, окоторомяговорювыше,
послужит отличным предлогом прекратитьроковуюдружбу,возникшуюмежду
нами, - и прекратить ее без всякой горечи, что я уже и пыталсясделатьв
то солнечное утро, в Горинге, три месяца назад. И надо сознаться, что один
из моих друзей, к которому ты обратился в труднуюминуту,объяснилмне,
какой обидой, более того - каким унижением длятебябылополучитьсвой
переводобратно,словношкольнуюработу;мнебылосказано,чтоя
предъявляю слишком высокие требования к твоему интеллекту, и что бы тыни
писал и ни делал, все равно ты безраздельно и безоговорочно предан мне.Я
не хотел мешать тебе в твоих литературных опытах, не хотелобескураживать
тебя. Я отлично знал, что ни один переводчик,еслисамон-непоэт,
никогданесможетвдолжноймерепередатьритмиколоритмоего
произведения; но мне всегда казалось, да и до сих пор кажется, чтонельзя
так легко швыряться столь прекрасным чувством, как преданность, поэтомуя
вернул и перевод итебя.Ровночерезтримесяца,послецелогоряда
скандалов, окончившихся совершенно безобразной сценой, когда тыявилсяв
мой рабочий кабинет с двумя или тремя приятелями, я тут же,наследующее
утро, буквально бежал от тебя за границу, под каким-то нелепымпредлогом,
которым я пытался успокоить свою семью, и оставил своимслугамфальшивый
адрес, боясь, что ты бросишься вслед за мной.