Листопад устал, поэтому сидел в кресле, игнорируя следующие за вальсом энергичные танцы, и с трудом скрывал скуку на прекрасном лице. Когда на часах было около часа ночи, то королева сжалилась над своим творением.
- Иди, отоспись и не позорь меня больше своим кислым видом Листопад.
Он кивнул в ответ и поспешил удалиться в свои покои.
... Повозка накренилась, лошади встали на дыбы от звуков выстрелов. Крики перемешиваются с бранью. Мужчины в лохмотьях, с капюшонами на лицах и грязными бородами вытаскивали из телеги женщину с детьми. Мальчик и белокурая девушка, державшая брата за руку. Он видел, как мужчины отобрали у них горстку медных монет и растрясли пожитки, обнаружив красивую брошь в форме лилии с редким драгоценным камнем в сердцевине. Он слышал, как женщина прошептала девчонке с братом: "Бегите!", когда мужчины толкнули её в спину. Он видел, как они побежали к оврагу - и как мальчишка упал, и они покатились вниз. Даже если бы Листопад закрыл глаза, даже если бы он захотел ослепнуть, то не смог бы. Вечным кошмаром для Листопада стал этот сон, его наказание, посланное свыше за свои ошибки. Зачем, зачем он подарил Соне эту проклятую брошь? Как он вообще осмелился связаться с человеком, пусть даже невинными узами дружбы? Он проклинал себя каждый день веками, корил себя, глядя на подарок Сони, висящий возле гардероба, рядом с зеркалом. Ревнивая создательница не стала бы терпеть такого от своего создания. Леди Осень ни с кем не делилась своими игрушками. Она всегда обо всём узнавала и всегда жестоко мстила. Чтобы неповадно было. Только лучше бы она излила свой гнев на Листопада. Бедная невинная Соня... Её жестокую смерть Листопаду в этой бессмертной жизни никогда и ничем не искупить.
- Прости меня, ангел, прости меня, - просыпался в слезах мужчина. За окном наливался багрянцем рассвет. Пора было вставать. До Самхейна оставалось три дня.
Яна не могла не прийти. Кладбище манило её своей тишиной и надеждой на то, что вдруг всё же вопреки здравому смыслу там появится увиденный во сне незнакомец. Как глупо было так думать! Но она всё же пришла, едва успев проглотить пару ложек каши и запить водой горсть разноцветных таблеток.
Возле надгробий было сыро, после дождливой ночи стояли лужи и пахли прелостью и лёгкой гнильцой листья. Деревья практически все облетели. Она протёрла салфетками лавочку и уселась. Открыв томик Шекспира, начала читать вслух любимые отрывки, что были выделены карандашом. Завибрировал телефон, пронзив тишину звуком мычания.
- Как ты, моя милая? - раздался участливый голос бабушки. - У нас пара минут, затем снова процедуры и медитации. Знаешь, Яна, я стащила свой телефон из шкафчика, - хихикнула бабуля.
- Бабушка я так рада слышать твой голос, - бодро сказала Яна, чувствуя, как невольно улыбается. - Всё хорошо. У меня ремиссия. Как ты сама? - спросила девушка.
Бабушка пару минут рассказывала, что её состояние стабильно, правда, сахар в крови чуток повышен и что диету нужно соблюдать и режим, а она же сова.
- Пока, милая, - резко закончила беседу бабушка.
- Пока, - ответила Яна в молчаливую трубку. Она так надеялась, что бабуля, как взаправдашняя супер-героиня, вырвется и приедет на внучкин день рождения. Ей ведь теперь, кроме бабули, некого приглашать.
Как-то сам собой захлопнулся томик Шекспира. Время близилось к полудню, а в час дня Яна должна была уходить. Было грустно. Не радовало выглянувшее из закромов тёмных туч солнце, порывистый ветер то и дело мешал, сбрасывал капюшон с головы и лохматил бабушкин парик.
- Ах, как же мне грустно. Отчего, знать бы, нахлынула эта давящая меланхолия? - прошептала Яна и, решив отдать дань настроению, начала читать одно из любимейших атмосферных стихотворений:
Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой,
Над старинными томами я склонялся в полусне,
Грезам странным отдавался, - вдруг неясный звук раздался,
Будто кто-то постучался - постучался в дверь ко мне.
"Это, верно, - прошептал я, - гость в полночной тишине,
Гость стучится в дверь ко мне".
Она запнулась, набирая в грудь воздух.
Снова подул ветер - и девушке показалось, что в шелесте приподнятых листьев донеслось до неё продолжение стихотворных строк:
Ясно помню... Ожиданье... Поздней осени рыданья...
И в камине очертанья тускло тлеющих углей...
Ветер усилился и неожиданно потеплел, приятнейшим образом теплый воздух обласкал всё её лицо. Помимо воли Яна улыбнулась, настроение сразу улучшилось, она поправила парик и капюшон, а когда глянула на лавочку, там... Там сидел он. Вчерашний незнакомец.
- Что же ты молчишь? Не помнишь? - тихо спросил он.
- Я. Я... - От избытка чувств, смеси эйфории восторга и недоверия она запнулась, а потом продолжила, чувствуя, что улыбается, как идиотка, любуется его профилем, разноцветными волосами, поблёскивающими в лучах солнца:
О, как жаждал я рассвета, как я тщетно ждал ответа
На страданье без привета, на вопрос о ней, о ней -
О Леноре, что блистала ярче всех земных огней, -
О светиле прежних дней.
Дальше они читали стихотворение вместе, строчка за строчкой, пока стих не закончился. Он пристально глядел ей в лицо, а Яна смущалась и краснела. Затем она удосужилась поздороваться. Он поздоровался в ответ, а потом достал из объёмной цветастой торбы, спрятанной за спиной, альбом и грифельные карандаши.
- Тебе обязан я своим вдохновением, пожалуйста, присядь и позволь мне нарисовать тебя! - пафосно сказал он, изящно, плавным движением поднявшись со скамьи.