Внезапно кто-то с силой сжал мое запястье и дернул вниз. Упав на колени, я оглянулась в сторону ворот, из которых уже выбегали дружинники. Со стен летели щиты, вонзаясь в землю острыми краями. Красные плащи, красные щиты – это было бы очень красиво, если бы не было так страшно. Я попыталась посмотреть, все ли в порядке с Радимом, но в ту же секунду оказалась лежащей на мокрой земле. Я хотела сказать, что могу и сама, что не обязательно… Но так и не успела придумать, что именно не обязательно – неожиданно сильная рука вжалась в мой затылок, и я почувствовала, как щека вминается в вязкую грязь.
– Не шевелись, – прозвучал у уха напряженный голос.
Я открыла глаза и увидела стрелу, вонзившуюся в землю в шаге от моего лица. Наверное, именно тогда я и поняла, что это не игра.
– Как Радим? – мне показалось, что мой голос не слышен за свистом стрел, но Альгидрас каким-то чудом услышал или просто догадался: о чем мой вопрос.
– Цел, – коротко ответил он.
Я его по-прежнему не видела – мое лицо было повернуто в противоположную сторону. Зато я чувствовала руку на затылке, не позволяющую поднять голову. Рядом с нами воин с двумя щитами приземлился на колени. Я, словно во сне, наблюдала, как черная жидкая грязь чавкнула, а брызги осели на звеньях кольчуги, на руке, сжимающей щит, на красной материи плаща. Часть капель попала мне на лицо. Воин перекинул один из щитов Альгидрасу и, выставив перед собой второй, бросился в сторону реки.
Альгидрас подхватил меня под локоть и вздернул на ноги, укрывая щитом от свистевших в воздухе стрел. Почему-то этот свист был невозможно громкий, хлесткий, точно удар кнута. Он прорывался даже сквозь грохот крови в ушах. Я поскользнулась на жидкой грязи и не упала только потому, что меня резко дернули в сторону. Я бросила безумный взгляд на Альгидраса. Его лицо было напряжено, на левой щеке красовались разводы грязи, а волосы мокрыми прядями прилипли ко лбу. Все это я отметила за доли секунды. Цел. Не успела я порадоваться этому факту, как Альгидрас куда-то меня потащил. Я и рада была бы ему помочь, но в тот момент чувствовала, что ноги меня просто не держат. Мой взгляд метался по берегу, наполнившемуся воинами, в поисках Радима. Через миг тот оказался рядом, тоже укрытый щитом.
– Цела? – выкрикнул он.
– Да! А ты? – с нотками истерики крикнула я в ответ, пытаясь рассмотреть стрелу в его плече, но ее уже не было.
Он не ответил. Только толкнул меня в сторону крепостной стены, крикнув Альгидрасу:
– Головой отвечаешь!
Тот ничего не ответил, лишь потащил меня в сторону затворенных ворот. После первой же стрелы их закрыли, оставив узкую калитку, по бокам от которой стояли воины, создав коридор щитов. И по этому коридору выбегали все новые и новые дружинники, на ходу прицеливаясь, перекрикиваясь.
У ворот нас прикрыли еще несколькими щитами. Я почувствовала себя винтиком, выпавшим из механизма. Настолько здесь слаженно действовали все, кроме меня. Я в кого-то врезалась, обо что-то больно ударилась предплечьем, но мы даже не замедлили движения. Оказавшись за воротами, Альгидрас оттащил меня в сторону, словно куклу впихнул в руки первого попавшегося воина и с криком:
– Головой отвечаешь! – бросился назад.
Воин попытался возразить, но возражать было уже некому. Мне и новоявленному охраннику оставалось только смотреть на невысокую фигуру, на миг задержавшуюся у калитки. Со стены раздалось:
– Олег!
Альгидрас вскинул голову и перехватил брошенный ему лук, в доли секунды закинул на плечо, пока другой воин повесил на него колчан со стрелами. Мне это напомнило не то олимпийские игры, не то формулу один. Только в спортивных состязаниях не летают настоящие стрелы. За воротами по-прежнему слышались крики.
– Вышли! – раздалось сверху.
– Кто? – не поняла я.
Мой провожатый бросил на меня досадливый взгляд и ответил:
– Наши в море!
Я прикусила язык, решив не раздражить перевозбужденных боем мужчин.
– Олег-то успел? – спросил кто-то.
– Успел. Куда ж он денется?
– Воевода его за борт выкинет, – нервно пошутил кто-то. – Ясно же еще с прошлого раза наказал: на лодью не ногой.
– А почему? – не утерпела я.
Все взгляды обратились на меня. Я поежилась, поняв, что до этой минуты обо мне никто не вспоминал. Да и в голову пришла мысль, не спросила ли я о чем-то, о чем и так должна знать. Говоривший неохотно ответил:
– Бережет его воевода. Неужто не знаешь? Да и, правду сказать, какой из него воин? В ближнем-то бою.
Я почувствовала, как сердце сжимается. Внезапно вернулось головокружение и странное чувство пошатнувшейся реальности. Теперь вокруг молчали, по-прежнему не отрывая от меня взглядов. В эту секунду мне в голову пришла нелепая мысль, что здесь нет Радимира, нет Альгидраса, нет Улеба. Тех людей, кто мог бы меня защитить. Женщин и детей не было тоже. Видно, их всех разогнали при появлении опасности. Я подумала, что им ничего не стоит сейчас меня убить… В конец концов, один раз с Всемилой это произошло. И заманил ее свой, один из воинов воеводы. Кто сказал, что здесь нет тех, кто при этом присутствовал или просто знал?
Мне стало страшно.
– Как узнала-то? – раздалось над ухом, и я, подскочив от неожиданности, обернулась к говорившему.
Воин возраста Улеба смотрел на меня в упор, но в его взгляде не было враждебности. Было что-то похожее на потрясение и… Нет, я не могла определить.
– Узнала что?
– Что не Будимир это.
Я вмиг вспомнила свой окрик. Так вот почему все они так на меня смотрят.
– Увидела, – проговорила я, наблюдая, как настороженность сменяется… благодарностью. И в ту секунду я поняла, что кто бы ни погубил сестру Радимира, среди людей, находящихся здесь, врагов не было. Они любили воеводу, как отца, как брата. И сейчас были просто благодарны.
– У тебя кровь, – произнес мой провожатый, указывая на разорванный рукав. Я запоздало вспомнила, как ударилась обо что-то прямо перед воротами.
Пожилой воин задрал мне рукав, обнажая кровоточащий порез.
– Стрелой зацепило.
Это донеслось до меня как через вату. Нервное напряжение наложилось на мою боязнь крови. Я почувствовала резкое головокружение, и последним, что я увидела перед тем, как красочно грохнуться в обморок, было бледное лицо воина, назначенного мне в охрану. Того самого, кто охранял дружинную избу в тот день, когда я бежала туда к Радиму. Лицо было бледным и по-прежнему покрытым подростковыми прыщами. А еще на нем был миллион веснушек.
– Как тебя зовут? – зачем-то спросила я.
– Боян, – удивленно ответил мальчишка, и меня накрыло темнотой.
========== Глава 11 ==========
День ото дня оставаясь за прочными стенами,
Слышать, как сердце бьется пойманной горлицей,
Знать, что вдали мир прорезан разящими стрелами,
И в ожиданьи беды старухою горбиться.
Губы кусать и заламывать руки до белого,
Думой взлетать над морем орлицею грозною,
Чтоб с высоты отыскать его милого, смелого
И ринуться вниз сквозь чужие ветра промозглые.
Камнем упасть и расправить крыла свои слабые,
Злую стрелу не пустить к его сердцу верному.
Только на миг стать безумною, вечною, храброю,
Вырвать все то, что отмерено злою мерою.
Только стена до небес и замки пудовые…
Веткой застынешь сломанной у околицы.
Будут стучать топоры, будут слезы вдовии,
Будут идти на костры бескрылые горлицы.
Я очнулась с жуткой головной болью и горечью во рту, оставленной травяными отварами. Несколько секунд я вглядывалась в полумрак комнаты и не могла понять, что не так. Потолок был другим. Тоже невысоким и деревянным, но определенно другим. И кровать была другой. За время своего пребывания здесь я успела привыкнуть к пуховой перине Всемилы. Эта же кровать была жестче. И пахла иначе. Нервно усмехнувшись, я решила, что это очередная реальность и я снова в другом мире. Наша песня хороша – начинай сначала. Вот только второго раза я, пожалуй, не выдержу.