Нет, ничего такого, никто не хотел надо мной издеваться, я сам себе добровольно выбрал этот чулан. Во-первых, в нем можно не натыкаться каждые пять минут на кого-нибудь из семейства Уизли. Во-вторых, если выбирать между чуланом и чердаком с упырем, мне как-то интересней чулан. А в-третьих… Ну ладно, скажу. Все равно я давно утонул в своей ненормальной любви, как муха в компоте. В общем, пусть это звучит безрассудно, но я знаю, что и он жил в чулане. И так я становлюсь как будто ближе к нему.
Падаю на кровать, не раздеваясь. Сил совсем нет. Рассеянно смотрю в непрокрашенный потолок.
А ведь он когда-то точно так же лежал и мечтал. Интересно, о чем.
Сам я уже давно не мечтаю. Последний раз я себе позволял это во время войны. Когда по нашему дому шлялись толпы больных на голову психопатов, а в подвалах стонали те, кто не имел права стонать, у меня не было другого выхода из этой реальности кроме как в пустые мечты. Я шатался по саду и думал, и думал, как однажды мой рыцарь, с его настолько тупой и крепкой башкой, что ему не нужен на ней даже шлем, примчится ко мне и заберет. Неважно куда.
Среди стаи этих буйнопомешанных я позволил себе мечтать на всю катушку. Поэтому мой рыцарь скакал ко мне на серебряном единороге, неумело подпрыгивая на каждой кочке и чуть не роняя очки. Не знаю, откуда взялся единорог, не иначе эту мысль мне внушила моя волшебная палочка, ничем другим этот бред я объяснить не могу. Так вот, единорог скакал, Поттер неуклюже трясся на нем, а потом, увидев мое бедственное положение, валился с него и почти сразу начинал меня целовать. Кстати, я не очень-то сопротивлялся. А точнее сказать, чего я только с ним не творил. Даже единорог отворачивался и стыдливо краснел, я клянусь! А потом они увозили меня с собой в дальние дали, туда, где все хорошо.
Для нормальных людей такие мечты, разумеется, где-то за пределами здравого смысла. Но, поверьте, когда все вокруг настолько темно и никакого просвета, то Поттер и единорог в серебре — это именно то, что способно удержать на самом краю.
Никто меня, конечно, никуда не забрал. Наплевать. Выдержал, не сломался.
Переворачиваюсь на живот, утыкаюсь носом в подушку, руки дрожат так, что силы хватает только зажечь тусклый Люмос.
Рядом с моей подушкой бежит паучок. У maman был бы инфаркт, если бы она об этом узнала. Хотя, что такого в одном пауке? Я привык. И даже дал ему имя. Его зовут Роджер Тринадцатый.
Под моим взглядом паучок замирает, но потом снова плетется по своим паучьим делам. Переставлять лапы одну за другой. Одну… за другой. Одну… за… дру…
— Драко, ты где?!
Чтоб тебя! Неужели уснул?
Поспешно сажусь на кровати, протирая глаза. Лестница сверху скрипит, и я замираю в надежде, что бурная Молли меня не найдет. Пустые надежды. Молли Уизли похожа на горную реку: пережидать, пока она кончится — бесполезно.
Вскакиваю с кровати, стараясь сохранить равновесие, рывком открываю дверь:
— Молли, простите, я…
Но к моему удивлению вместо ожидаемого выговора, она лишь отмахивается от меня:
— Не сейчас, дорогой! Иди и поскорее подмети все дорожки. Ну не стой же. Иди!
Я с недоумением смотрю на нее. Интересно, что происходит? На втором этаже слышится радостный гул голосов, топот ног и шелест одежды.
— Что-то случилось?
— Не бери в голову, так, пустяки, — она машет рукой, словно желая меня изолировать от их общего оживления. Ну и ладно, не больно-то и хотелось узнавать, что там у них.
Плетусь к выходу, пытаясь вспомнить, где я бросил метлу. Или куда ее мне назло задевал рыжий Уизел. Ничего удивительного, что в этой семейке не приживаются домовики.
Выбираюсь во двор, хорошо хоть солнце затянули мелкие облака. На садовой дорожке снова валяются бумажки, свежий огрызок и пара пробок от имбирного пива, хотя я только утром все подметал.
Да что за семейка свиней? Никак не могу понять, они делают это нарочно или просто живут именно так.
На тропинке, сразу за домом в центре дорожки, возвышается гора черепков. Я вздыхаю. Теперь еще и вот это. Рыжие брат и сестра так развлекаются — тестируют свои палочки на точность, а убирать за ними, разумеется, приходится мне. В этот раз они наколотили столько посуды — никакого Репаро не хватит. Хотя бы один раз попробовали сами за собой все починить и убрать. Но зачем им лишние хлопоты, если у них теперь есть я?
Я склоняюсь над черепками и, чтобы себя как-то подбодрить, пренебрежительно хмыкаю. Кому нужны эти тесты? Если ты косой, то это уже навсегда. Так и будешь всю жизнь глотать слизней. Надо будет напомнить при случае об этом рыжему Уизелу, когда он снова меня доведет.
Тащусь за садовой тачкой, попутно разгоняя из-под ног шныряющих гномов. Мерлин их знает, откуда их здесь столько взялось. Почему-то в доме Уизли магия работает как попало. Гномы, которые не должны возвращаться, всегда возвращаются, а вот домовики, напротив, не желают тут жить. Какая-то магическая дыра. Во всех смыслах этого слова. Кстати, заклинания здесь тоже срабатывают через раз, поэтому битую посуду я нормально могу починить, только забравшись подальше от дома. Иногда мне даже кажется, что эти помехи наводит сам дом.
Качу по дорожке тяжелую тачку, стараясь не обращать внимания на то, как ноет спина и руки дрожат. Очередной садовый гном, которого я не заметил, катится в тачке, возвышаясь над своими собратьями и принимая важные позы. Я усмехаюсь. Когда-то и я тоже так… Смешно вспоминать. Сгоняю его, присаживаюсь у битой кучи и начинаю руками перекладывать в тачку осколки и черепки. Вингардиум Левиоса в этом мне не помощник, у самого дома это заклинание действует вообще кое-как.
Осколки противно колют ладони, но мне уже не впервой. Разгребаю завал и заинтересованно прислушиваюсь к оживленным голосам на втором этаже. Рыжий что-то воодушевленно бубнит, а Молли и Артур ему отвечают. Потом тишина, а потом по новой слышатся приглушенные вскрики и восторженный визг Уизлетты. И все-таки, что там случилось?
— Будешь?
Рядом со мной возникает рука, и я нехотя поднимаю голову вверх. Рыжий близнец, какой-то из них, — кто их там разберет, кто из них кто, — тыкает мне сигарету.
Как же, нашел идиота. Сложно представить, какая в ней дрянь понапихана для меня.
— Засунь ее знаешь куда, — я всегда рад посоветовать членам семейства Уизли что-нибудь путное.
Но рыжий то-ли-фред-то-ли-джордж пренебрегает моим ценным советом и попросту сует ее себе в рот.
— Тяжко тебе?
— Нормально, — я равнодушно пожимаю плечом и снова склоняюсь над черепками. Ненавижу видеть жалость в глазах. Но почему-то принимать сочувствие одного из этих двух рыжих клонов мне не так тяжело, как я мог бы об этом подумать. Он какой-то… Не как они все. Вроде нормальный.
— Давай помогу? — близнец пытается присесть на корточки возле меня, но я предостерегающе щерюсь. Помощь от этой поганой семьи мне не нужна.
— Отвали, — у меня это получается резко и грубо, но тот, ничуть не обидевшись, снова встает и какое-то время топчется рядом со мной.
— Знаешь, Малфой. А ты молодец. Мы с Джорджем давно так считаем.
Путем нехитрых вычислений я прихожу к выводу, что это все-таки Фред. Эта информация мне сразу помогает в общении.
— Фред, иди в жопу, — проникновенно советую я. — Вслед за своей сигаретой.
Но тот, крепко затягиваясь — неужели она и правда была безопасной? — лишь усмехается.
— Малфой, а пойдешь работать к нам в магазин? — прищурившись, он очень серьезно смотрит на меня.
— С чего бы? — я надменно вскидываю подбородок, но тут же снова склоняюсь к своим черепкам. Не в моем положении строить из себя лорда в изгнании.