— Ну что ж, кажется, мы оговорили все вопросы. Или нет? — уточняет Юкихана, внимательно глядя на нас своими нереально голубыми глазами.
— Афродизиак, — напоминает Хару, я мысленно показываю ему большой палец — вовремя вспомнил.
Афродизиак — собственность Юкиханы, которая случайно попала к нам. Забыть про это — проявить неуважение.
— Ах да, та партия, — улыбка Юкиханы становится хитрой. — Наверняка вы его уже опробовали. Например, на тех самых мальчиках, которых «подарил» вам Коген.
— Именно на них, — улыбаюсь я, чувствуя, что спадает какой-то официальный барьер.
— И как?
— Весьма впечатляет, — подхватывает Хару. — Мощнее этой вещи я, пожалуй, не встречал. А я уж в этом разбираюсь. Этот афродизиак творит настоящие чудеса. И, кажется, он как-то влияет на сознание?
— Влияет, — кивает Юкихана. — Если объяснять на пальцах, то ханакай очень сильно притупляет болевые центры и многократно стимулирует центры удовольствия. Если же углубляться в психическое, то афродизиак затормаживает, блокирует суперэго и, напротив, раскрывает ид, давая волю сокрытым, стыдным эротическим желаниям.
Я вспоминаю игры с мальчишками и понимаю, что всё так и есть. С какой лёгкостью они отдавались нам и друг другу, получая колоссальное наслаждение. И даже без афродизиака контроль значительно ослабевал. Особенно у малыша Ханаки, что отлично показало наше утреннее развлечение, когда мальчик буквально сам запрыгнул на своего братика. Как когда-то Харумэ. Интересно, если вколоть ханакай ему, что-нибудь вообще изменится? Потому что у этого ненасытного извращенца суперэго-контроль ослаблен до такой степени, что иногда кажется его вовсе нет.
— Что касается этой партии, — прерывает мои мысли Юкихана, — то считайте это подарком от меня лично.
— Вы очень щедры, господин Юкихана, — улыбается Хару. — Спасибо большое.
И на меня поглядывает. Хитро так. Убью заразу.
— Что ж, вот сейчас, кажется, действительно всё, — ставит чашку на стол Юкихана. — И теперь я приглашаю вас пройти на выставку Сэйнэцу Идзуми. Ведь, придя сюда, вы, наверное, не сильно обращали на неё внимание. А она того стоит. Пойдёмте, я провожу вас, — говорит он, и мы все вместе поднимаемся из-за стола.
______________________________
7. Сэйнэцу Идзуми — главный герой моей повести «Исток»: http://ficbook.net/readfic/1030179.
8. Национальный музей современного искусства (Museum of Modern Art, Tokyo, МОМАТ) — очень большой музей, расположенный в Токио в районе Тиёда. В первую очередь музей известен коллекцией современного японского искусства, включающей работы и в западном стиле, и в стиле нихонга — японском направлении, мастера которого используют традиционные темы, техники и материалы — шелк, тушь и другие.
9. Ишику Кубота — художник по кимоно, реально живший и создававший шедевры.
10. Ваби — философское обаяние простоты, предпочтение внутреннего изящества вещей их внешнему великолепию. Ваби — эстетика простого, безыскусного, лишённого всякой манерности и эффекта. Это красота несовершенного и асимметричного, того, что можно назвать «неизящным» и даже «грубым», того, что имеет строгие, резко очерченные формы.
11. Юкихана — главный герой моей повести «Исток»: http://ficbook.net/readfic/1030179.
12. Керамика Раку — тип японской керамики, традиционно используемой в японской чайной церемонии, в первую очередь, это чаши для чая. Для керамики Раку характерна ручная формовка глины вместо использования гончарного круга, — в результате этого каждый предмет оказывается уникальным. Низкие температуры обжига дают довольно пористую поверхность, посуду достают из печи раскалённой и либо кладут в воду либо позволяют остыть на воздухе. В качестве покрытия используется свинцовая глазурь.
========== 16. День второй: Китори ==========
Ханаки закрылся в ванной. Он боится взглянуть на меня. Боится. А я… Я ведь тоже боюсь. Не знаю, как смотреть на него, как вести себя с ним, после всего, что было. После всей этой развратной мерзости.
Ублюдки… Они заперли нас в этой чёртовой комнате без окон, неизвестно где. Заперли. И ушли, пообещав вернуться. Мы для них персональные куклы для траха!
— Чтоб вы сдохли! — рычу я, сжимая кулаки.
Мне больше ничего не остаётся. Ничего не могу сделать. Только ругаться. Даже сопротивляться не могу. Они сильнее. Просто скрутят, завалят и всё.
Они. Я даже не знаю, кто они такие. Мафия? Притон? И то и другое?
И почему? Почему именно мы попались им? Как оно вообще получилось?
Шли на квартиру после института, а тут этот, на тачке. Заблудился он. Помощи попросил. И мы купились. Идиоты… Провинциальные идиоты. Сколько таких историй слышали? И всё казалось: не-е, с нами такого не случится!
А вот случилось.
И что теперь? Что с нами будет? Они будут приходить и трахать нас до потери пульса? И так каждый день? Пока не свернёмся с катушек? Пока окончательно с ума не сойдём, превратившись в безвольных кукол?
Или поиграются ещё немного и… Что сделают? Бросят другим извращенцам? По рукам пустят? Или и вовсе убьют?
Мысли крутятся ураганом, а взгляд уже в тысячный раз оббегает комнату и останавливается на двери в ванную. Ханаки всё ещё там. Прячется. Ему страшно, как и мне. Не хватало ещё, чтобы эти уроды вставили клин между нами. Нет. Мы должны быть вместе. Мы должны держаться друг за друга, чтобы выжить в этом кошмаре, чтобы вырваться из него!
Стискиваю кулаки и резко поднимаюсь, подхожу к двери. И долго стою, не решаясь постучать.
— Ханаки, — наконец тихо зову я. — Ты меня слышишь?
За дверью тишина, но он, конечно же, всё слышит.
— Ханаки, не прячься. Пожалуйста… Я… я знаю, что ты был под той дрянью. Это всё она — не ты. Тебя заставили… Нас заставили!
Шепчу. С трудом произношу слова, потому что в горле застрял ком. Холодный, мерзкий ком. Он мешает говорить. Облизываю пересохшие губы и через силу продолжаю:
— Ты не виноват, брат. Не виноват. Да не молчи же! — вырывается хриплый крик и быстро потухает. Опять шепчу: — Мы должны держаться вместе. Мы должны помогать друг другу. Не молчи. Не оставляй меня одного…
Я замолкаю и в наступившей тишине слышу шорох за дверью. Это Ханаки поднимается с пола и медленно поворачивает ручку, открывает дверь.
И в это самое время раздаётся резкий щелчок замка от входной двери. От неожиданности вздрагиваю, оборачиваюсь, боясь увидеть их. Но это не они.
На пороге стоит парень в юката: высокий, стройный, с красивыми, правильными чертами лица. Парень закатывает тележку с едой и с любопытством смотрит на меня. Нет, уже на нас — Ханаки наконец выходит из ванной.
— Привет, — прерывает молчание парень и закрывает дверь. — Меня зовут Ишиай. Я тут что-то типа помощника коменданта. Так как вы новенькие, то я вам еды принёс, но вообще столовая есть, туда и будете ходить.
Помощник? Комендант? Столовая? Всё это обрушивается так внезапно, что не успевает уместиться в голове.
— Ты здесь работаешь? — спрашиваю я, пытаясь понять, кто передо мной: один из тюремщиков или тоже невольник?
— Все мы здесь «работаем», — усмехается Ишиай и поясняет: — Я такая же элитка как и вы, ребята. Просто мой патрон появляется нечасто, а без дела — свихнуться можно. Вот и подрядился в помощники. Вы давайте ешьте, мне ещё экскурсию вам устроить нужно, всё показать, чтоб не плутали.
Я молча смотрю на тележку, которую Ишиай подкатывает к нам, и чувствую, как желудок сводит от голода.
Минут через пятнадцать, постукивая гэта по половицам, выходим за Ишиаем в коридор, а он рассказывает:
— Правило у элитки, в общем-то, одно: делай, что хочешь, но, как только объявляется патрон, ты должен быть у себя. Здесь, кстати, комнаты элиток, — говорит он, показывая на двери. — Ниже, в подвале: бассейн, спортзал и прачечная. На втором: столовая, салон и библиотека. Столовая открыта всё время с семи утра до шести вечера. Салон… ну это как с ребятами договоритесь. Библиотека — круглосуточно. Гм… что-то я ещё забыл сказать… — говорит Ишиай, а в это время мы выходим в холл.