Просторный, светлый холл, устланный коврами, украшенный цветами и обставленный диванами и креслами. На диванах сидят два парня и с интересом смотрят на нас. Они тоже красивы. Элитки? Что тут вообще происходит? Шикарный холл, спортзал, бассейн, библиотека. Зачем всё это?
Нас похитили, изнасиловали, поставили клеймо элитки…
Элитка!
Так вот, значит, как. Мы теперь элитные куклы для хозяев-извращенцев. Куклы, за которыми нужно ухаживать, которых нужно наряжать, чтобы хозяева были довольны. Просто запертые в четырёх стенах куклы!
Ишиай что-то говорит сидящим на диване парням, те отвечают, разглядывают нас, но я не слышу, о чём они говорят. Смотрю на дверь.
Широкая стеклянная дверь, за которой видна вымощенная плитками дорожка и стройные кипарисы, из-за которых выходит мужчина в форме охранника. Там — свобода. Её отделяет от нас слой стекла и второй охранник, что сидит в кресле у двери. Мы прорвёмся, мы сможем проскользнуть, лишь бы только дверь открыть.
С напряжением вглядываюсь в дверной проём, и вижу, как второй охранник тянется к панели управления, небрежно нажимает кнопки, и дверь медленно отъезжает в сторону.
Стискиваю руку брата и слегка дёргаю, тяну Ханаки за собой. Шаг за шагом продвигаемся к двери. Никого это не настораживает. Отлично.
Дверь открыта.
Второй охранник впускает первого, но тот мешкает, а вот мы — нет.
Гремя гэта, проносимся мимо ошарашенных охранников и, уже на бегу скинув ненавистную обувь, припускаем босяком.
На улице зима, наверное, около ноля, но я не чувствую холода. Я вообще ничего не чувствую. Просто несусь по дороге, слыша, как Ханаки бежит рядом. Слыша, как за нами бегут.
Они всё ближе. С каждым шагом, с каждым вздохом. Ближе. Где же выход? Ведь отсюда должен быть выход!
Но его всё не видно. Только дорожки, голые клумбы и деревья.
Разбивая лужи пятками, сворачиваю с дорожки, прорываюсь через кусты можжевельника и едва успеваю затормозить. Передо мной бордюр, а дальше обрыв на несколько метров вниз. За спиной вскрик, резко оборачиваюсь и вижу, как скручивают Ханаки. А потом чувствую, как скользят ноги по мокрой земле, теряю равновесие, теряю опору.
Падаю.
Комментарий к 16. День второй: Китори
Ровно половина повести.
Глава неотбечена. Я в поисках беты.
========== 17. День второй: Харумэ ==========
— Закрытый перелом лучевой кости, вывих плечевого сустава и множественные ушибы, — говорит врач, а Тай хмурится.
Ещё бы ему не хмуриться, ведь это про Китори сейчас речь идёт. Да, устроил он нам сюрприз.
Этот дикий зверёныш, не разобравшись в ситуации, решил бежать. И допрыгался. Поскользнулся на мокрой земле, потерял равновесие, перелетел через бордюр и упал с трёхметровой высоты на камни. Дизайнерская находка, блин. Ещё когда этот проект утверждали, я говорил, что оттуда кто-нибудь когда-нибудь сверзится. Но нет, в саду обязательно должен быть искусственный водопадик. Никак же без него не прожить. Идиоты. Но самый большой идиот — это молодой охранник. Какого чёрта он ломанулся за пацанами? Этот сад сделан специально для того, чтобы элитки в нём гуляли, воздухом дышали. Куда бы они смогли отсюда убежать? Ну побегали бы, устали, замёрзли и пришли бы назад, заработав самое большее простуду. А сейчас один лежит с переломом и вывихом в палате мед отделения, а мы стоим возле двери. Доктор Хого — ворчливая бестия, которая трясётся над своими подопечными пуще птахи над птенцами, — нас не пускает.
— Как состояние? — спрашивает Тай.
— Стабильное, — отвечает доктор. — Но стационар минимум на месяц. Пациенту нужен покой.
Последние слова доктор выделяет с особой силой, давая понять, чтобы Таёдзэ ни на что не рассчитывал. И тот хмурнеет ещё сильнее. Я утешающе глажу брата по плечу.
— Навещать-то его можно?
— Можно, но сейчас он спит, — отрезает Хого и поворачивается к старшему. — Господин Сора, пожалуйста, курите в другом месте. В вашем распоряжении всё здание, а здесь уж извольте соблюдать порядки.
Раймэй скрипит зубами, но сигарету убирает. С Хого спорить бесполезно — он упрям, как сто чертей. Зато врач отменный.
— Ещё вопросы ко мне есть? — хмурится он. — А то пациенты ждут.
— Как дела у Огавы? — спрашивает Раймэй.
Всё-таки хоть он и циник, и скряга и вообще его убить иногда хочется, но о моделях он печётся искренне. Иначе не приехал бы сюда, узнав о несчастном случае.
— Гораздо лучше. Позвонки встали на место. Осталось только закрепить, а для этого нужны время и покой.
— Это хорошо. Держите нас в курсе дела, доктор Хого. Всего доброго.
Раймэй разворачивается и машет нам рукой, чтобы мы следовали за ним. И мы следуем. Вернее, поспеваем.
— Где-то здесь был мой кабинет, — бормочет старший брат, пробегая взглядом ряд дверей. — А, вот он.
Набрав свой универсальный, открывающий все двери пароль, Раймэй заходит в кабинет, мы входим следом.
Судя по обстановке, брат появлялся здесь чуть больше, чем никогда. Нагромождение коробок, офисные стулья, составленные один на другой, стопки книг, какие-то карты.
— Какого чёрта они устроили здесь склад? — рычит Раймэй, смахивая ящик с кожаного кресла и присаживаясь, и я не завидую этим неизвестным. — Ладно. С этим потом разберусь. Что там с сектой?
Мы с Таем не спеша берём себе парочку стульев из кучи, усаживаемся и начинаем рассказ. Брат слушает, курит, не перебивает. После того, как мы заканчиваем, он некоторое время ещё молчит.
— Любопытно, — наконец произносит он. — Значит, Стая в нас заинтересована? Это неожиданно приятная новость, такая крыша будет понадёжнее прочих.
Раймэй бросает окурок в пепельницу и смотрит на нас.
— Теперь насчёт Когена. По вашей версии выходит, что игру с ним затеял Ягура?
— Больше некому, — пожимает плечами Таёдзэ.
— Итак, предположим такой ход событий, — откидываясь в кресле, говорит Раймэй. — Ваш давний приятель Коген, желая вырваться из лап некогда любимой, но в последнее время разочаровавшей его секты, которая на самом деле является пристройкой Стаи, крадёт партию товара в надежде её продать, но, осознав глупость содеянного, в панике бежит и прячется в католической церкви. По чистой случайности отцом настоятелем этой церкви оказывается наш общий знакомый Ягура Тэккэн, у которого совсем недавно младший брат свёл счёты с жизнью после того, как я лишил его членства в клубе. И наш Ягура каким-то образом узнаёт, что Коген связан с сектой и знаком с вами. Как он это узнаёт?
Я пожимаю плечами, не зная, что предположить, и с надеждой кошусь на Тая. Может, у него есть идеи? Тот какое-то время молчит, хмурится.
— Возможно… — задумчиво говорит Тай, — на исповеди? Святые отцы, насколько помню, исповедуют людей. И Коген в растрёпанных чувствах…
— Сектант, поклоняющийся демону, исповедуется католическому священнику? — переспрашивает Раймэй.
А я киваю и говорю:
— Это, конечно, нужно уточнить, но на Когена вполне похоже. В студенческие годы он, помнится, успел поувлекаться и православием, и иудаизмом и искал себе покровителей, поэтому постоянно тёрся вокруг сильных и волевых. В частности, вокруг нас.
— Хорошо. Предположим, — соглашается старший. — Коген исповедуется, рассказывая все прегрешения своей жизни. Предположим, исповедуется именно Ягуре, а не кому-то другому. Таким образом Ягура узнаёт информацию и решает использовать Когена. Он накачивает его наркотиками, потом является ему и от имени демона приказывает к новому году внедриться в клуб, используя связи с вами. И Коген, обуреваемый рвением, бросается выполнять приказ. Вопрос: зачем Ягуре нужен этот бесполезный фанатичный элемент, если он сам вхож в клуб?
— Может быть, он не хочет марать руки? — предполагаю я.
— Может быть, — кивает Раймэй. — Но слишком много этих самых «может быть».
— Мы можем взять Ягуру в оборот, — говорит Тай. — Под пытками он расскажет всё.
— Нет, — отрезает Раймэй.
Мы с Таёдзэ недоумённо смотрим на него.