— Ягура Тэккэн — наш клиент, более того: член клуба. Между нами существует соглашение, и он как член клуба неприкосновенен.
— Какое к чертям соглашение, если он сам его нарушает? — возмущается Тай, а я сверлю старшего красноречивым взглядом.
— Это всё наши домыслы и предположения, — спокойно отвечает Раймэй. — Да, они логичны, но основаны на косвенных доказательствах. У нас нет полной информации, а значит — и полной картины.
— И что же ты предлагаешь делать? — спрашиваю я.
— Выжидать.
— Просто ждать?
— Выжидать, — терпеливо повторяет Раймэй.
Взгляд спокойный, холодный. Драконий. Этого дракона я знаю с детства. Он никогда не суетится, не спешит, может показаться, что он вообще ничего не делает. Он просто сидит, смотрит, выжидает. И как бы завистники, конкуренты и прочий сброд ни прыгали вокруг него, как бы ни старались стукнуть побольнее, прижать, наступить на хвост, последний удар всегда остаётся за ним. И этот удар безжалостно точен и сокрушителен.
— Что ж, братец, тебе виднее, — отступаю я, понимая, что ему, и правда, виднее.
Наш с Таем способ кажется мне более быстрым, решительным. Несколько часов — и проблема будет решена. Чутьё подсказывает мне, что мы правы, а оно никогда ещё не подводило. Но если мы проявим инициативу и надавим на Ягуру, информация об этом может просочиться и дойти до других клиентов, и доверие к нам пошатнётся. Так что политика старшего — выжидать, наблюдать, ждать удачный момент, — пожалуй, самая верная. Не зря всё-таки именно он директор, а мы — его помощники.
— Ладно, стратегия ясна, — прерывает молчание Тай. — Следим и наблюдаем, вынюхиваем и собираем. Терпеть не могу. Ещё какие-нибудь указания будут?
— Пока нет, — качает головой Раймэй. — Идите отдыхать. Сегодня у вас был напряжённый день.
— Ок, — порывается встать Тай, но я останавливаю его.
— Постой, — подмигиваю ему. — Нужно решить ещё один вопрос.
Таёдзэ непонимающе косится, Раймэй выжидает.
Нет, этого дракона нам, конечно, не победить, но урвать часть сокровищ у нас всё-таки получится.
— Вопрос касается нашей элитки, которая по вине охранного персонала теперь будет недееспособна месяц, а может, и более.
Тай расплывается в улыбке и показывает мне большой палец. В глазах Раймэя что-то промелькивает, но «что» — не поймёшь.
— И как действующие члены клуба, — продолжаю я, — мы настаиваем на снижении взноса на пятьдесят процентов.
— Двадцать, — прищуривается Раймэй-дракон.
— Сорок, — торгуюсь я, чувствуя, что можно.
— Тридцать.
— Тридцать пять!
— Хорошо, — говорит последнее слово старший, и я понимаю, что в глазах у него дрожат искорки смеха.
========== 18. День второй: Ханаки ==========
Снова эта комната, и снова я, сжавшись в комок, сижу в кресле. Только теперь один и жду… сам не знаю чего. Вестей о Китори? Своих насильников? Не знаю. Просто жду хоть чего-нибудь.
Мне мерзко от самого себя. Я слабак. Всегда им был. Не сравнить с братом.
Не сказать, что я был рохлей, но в детстве Китори часто заступался за меня, шёл первым в драку, вселял уверенность, когда что-то не получалось. Всегда и всюду именно он был инициатором, первым. В спортзал пойти — его идея, заняться танцами — его идея, на журналистику в Токийский университет — тоже его идея. А я тянулся за ним как за старшим, сильным.
Мы близнецы, мы внешне похожи как две капли воды, но этим сходство и заканчивается. Он сильный, он правильный, он умеет бороться. Даже загнанный в угол, сопротивлялся. Несколько часов назад, проснувшись после развратной оргии, когда я сбежал и заперся в ванной, брат нашёл в себе силы заговорить со мной, найти слова, а потом — бежать. И пусть ничего не получилось, но он пытался! Пытался вытащить нас отсюда, я же…
Он думал, что последний раз я был под афродизиаком, говорил, что я не виноват, что это был не я, утешал. А я умирал от стыда. Потому что это был я. Я! Сам хотел этого, хотел своего собственного брата и, зная, что он считает меня накаченным, вытворял все эти грязные штуки, вел себя как последняя развязанная тварь. Я и есть тварь. Животное. Даже сейчас, просто вспоминая всё это, чувствую возбуждение.
Стискиваю кулаки, глубоко дышу, пытаюсь успокоиться, но не получается. Перед глазами стоит образ Китори. Его обнажённое, дышащее жаром тело, залитое румянцем лицо…
Чёрт! Зачем представляю это? Зачем вспоминаю? Выбросить из головы. Немедленно!
С силой зажмуриваю глаза, пытаюсь стереть образ, но он становится только ярче, плотнее, ощутимее, и я, сгорая от стыда, чувствую, как внизу живота нарастает сладостное напряжение.
Ненавижу себя. Ненавижу этих ублюдков. Ненавижу!
Но рука сама скользит по телу, проникает под тёплый халат, пальцы отодвигают ткань и смыкаются на члене. Начинаю ласкать себя. Медленно, неуверенно, но я делаю это. И представляю брата. Братика… Представляю, как он касается языком головки, щекочет, дразнит её самым кончиком, а потом облизывает, обхватывает губами и продолжает играть.
Слышу свой собственный безумно пошлый стон, и в ту же секунду — щелчок замка.
Едва успеваю отдёрнуть руку, когда в комнату входят они. Подходят, смотрят так внимательно, так…
Я плотнее запахиваю халат, сжимаюсь в комок, пытаясь скрыть эрекцию, но они заметили. Наверняка заметили.
— Привет, Ханаки, — говорит один, присаживаясь перед креслом на корточки.
Это, наверное, Харумэ. Да, это он. Узнаю его улыбку.
— Как себя чувствуешь? Согрелся?
Не отвечаю. Боюсь выдать голосом возбуждение.
— Мы только что были у Китори, — говорит второй, которого зовут Таёдзэ, и присаживается на спинку кресла.
— Что с ним? — шепчу я.
— Перелом руки, вывих плеча, но не бойся: доктор Хого — очень хороший специалист, — успокаивающе произносит Таёдзэ и кладёт мне на плечо руку.
Я сглатываю.
— А можно… можно будет его навестить?
— Думаю, что нет, котёнок, — качает головой Харумэ, а его руки медленно, но уверенно скользят от моих лодыжек по голени вверх к бёдрам.
Я знаю, что им нужно. Знаю, что сейчас будет. И не могу сдерживать себя. Возбуждение только усиливается от этих прикосновений. Таёдзэ срывает халат с плеч, Харумэ — распахивает его совсем, раскрывая меня, мою постыдную эрекцию.
Вижу, как расплывается в улыбке Харумэ, слышу довольный смешок Таёдзэ и понимаю: сопротивляться бесполезно. Даже делать вид — бесполезно.
Облизнувшись, Харумэ зацепляет пальцами мои трусы и стягивает их, а затем наклоняется и касается языком возбуждённой плоти. Я стону, выгибаюсь от удовольствия, зажмуриваю глаза, тянусь губами к Таёдзэ, и он завладевает ими, проникает языком внутрь.
Так чудесно, так нежно, так…
Они подхватывают меня, и вскоре я оказываюсь на кровати, а они стоят надо мной, ласкают взглядами, раздеваются.
— Малыш, пока нет Китори, тебе придётся работать за двоих, — шепчет Таёдзэ, гладя меня по волосам.
— Тебе же нравится втроём, да, котёнок? — улыбается Харумэ, устраиваясь между ног.
Приподнимаю бёдра и сам насаживаюсь на пальцы, что заботливо разминают меня. Я хочу! Хочу этого! Хочу ощущать его член в своей заднице. И он входит властно и нежно. Стону от наслаждения, закидываю назад руки, Таёдзэ прижимает их к кровати и подставляет к губам член. Облизываю его, смачиваю слюной и обхватываю губами.
Да. Мне так нравится.
Комментарий к 18. День второй: Ханаки
Я не знаю, почему самые развратные главы у меня пишутся от лица именно этого персонажа. Не знаю.
========== 19. День пятый: Таёдзэ ==========
Аккуратно прикрыв за собой дверь, прохожу внутрь.
Палата просторная, светлая. Хотя год назад, когда на элиток напала эпидемия жёсткой простуды, просторно тут не было. Сейчас же здесь только двое: Огава и Китори.
Уже три дня не видел этого чертёнка. Дела навалились: то одно, то другое. А он тут, наверное, совсем со скуки помирает — в мед. отделении делать-то вообще нечего. Поэтому принёс ему читалку и альбом с карандашами. Харумэ нарыл информацию, что малыши увлекались рисованием. Пусть хоть чем-нибудь займётся.