— Черных... что вы... что мы... — растерянная хрипловатость вибрирует неприкрытым смятением — Черных судорожно сглатывает рвущееся с губ что-нибудь цинично-пошлое и отрезвляющее, тисками вдавливая ладони в трогательные ямочки на пояснице и захлебываясь расплавленной мягкостью взгляда, вдруг замечая: глаза у нее цвета прохладно-синеющей оттепели.
Пусть и запоздалой
Перезваниваться — удел слащавых романтиков с хилой деликатностью и раздражающей тактичностью, сводящей зубы; походы в ресторан с проявлениями нудной галантности, какие-то дурацкие фестивали "передового" искусства и музейные выставки отправляются в ту же корзину глупо потраченного времени. Редкое исключение — какой-нибудь эффектный боевичок или дурацкая фантастика на экране, не-наблюдаемая с последнего ряда кинотеатра — возмущенное "Черных-ну-не-здесь!" тоже вполне себе киношно-наигранное.
"Сегодня приеду"
"Мне некогда!"
"А мне похуй"
"Черных, вы меня так иногда бесите!..
"Взаимно, Екатерина Андреевна"
Главное — искренность, ага.
Июнь липнет к лопаткам плотной сеткой косого дождя; запах мокрой листвы и прибитой к асфальту пыли терпкостью режет грудную клетку наравне с едким никотино-дымком, тающим в воздухе. Город с высоты балкона — игрушечный макет к книге сказок, расцвеченный редкими пятнами промокших фонарей.
Дебилизм ситуации, впрочем, тоже вполне себе сказочный.
— Мне уйти? — голос предательски срывается на раздраженно-сигаретную хрипотцу; калено-асфальтная серость глаз буром ввинчивается в залитое закатным румянцем лицо.
Какой-то херов институт благородных девиц, мать вашу.
Лаврова молча качает головой — спутанные пряди золотистыми змейками взвиваются по плечам, расчерчивая влажные дорожки по светлой коже с красноватыми вспышками — следами недавнего безумия и нахальной бесцеремонности.
— Мне похер, что там у тебя с этим старым недогероем, но чтобы я его больше рядом с тобой не видел, все ясно? — чеканка слов яростно-железная, и хватка, тонкое запястье сковавшая, вполне соответствующая. У Лавровой неприлично-припухшие губы возмущенно подрагивают в попытке не то послать, не то возразить, не то объяснить, но у Черных в потемневшей радужке — зарождающаяся предгрозовая хмурость, вспоротая молниями жгуче-ледяного недовольства и, кажется, ревности — лучше не обострять.
— Кофе... будете? — смущенная заминка разрезается неловкой паузой — Черныху странно и смешно наблюдать ее манеры вечной леди, когда какие-то минут двадцать назад хрипловатой едва-слышимостью выстанывала что-то бессвязное, содрогаясь под ним, затисканная грубоватой наглостью сильных рук едва ли не до синяков.
— И что покрепче тоже, — прохладная ухмылка сквозит откровенно-жарким намеком: из "покрепче" в этой квартире обычно бывает только секс. Впрочем, и этого хватает с лихвой — истинным леди не пристало бухать как пиратам. А вот трахаться с плохими парнями — вполне себе вариант.
По крайней мере, по классике.