Перестарались английские товарищи, с запасом взрывчатки накидали, хмыкнул Черкасов. Вздохнул, покачал головой:Ладно, чего уж теперь. Придется уголь вручную перебирать. Но вы уж, товарищ Аксенов, попросите особый отдел, чтобы ребят отпустили. Грузчики они добросовестные, а вины на них нет.
Я кивнул, а сам еще разок присмотрелся к грузчику.
Товарищ, можно вас на минутку, подозвал я парня.
Весь во внимании, товарищ Аксенов, склонил голову набок оборванец.
А как вас зовут? И кем вы раньше работали? выделил я слово «раньше».
Степан Кирьянов, отвечал тот. Пристально посмотрев на меня, спросил:А вы меня не помните?
А ведь и точно, где-то я видел этого парня. Да! Кирьянова я видел в типографии.
Степан, так вы же наборщик. И что вы здесь делаете?
Так меня в белую армию призвали в январе. Я даже и послужить не успелв плен попал. В плен сдался, фильтрацию за две недели прошел, а типография закрыта. А жить как-то надо
Наборщик. Хм. А нужен ли мне наборщик? Но тогда нужна типография или печатный станок. Надо подумать.
Степан, вы мне свой адрес оставите?
Адрес простойСоломбала, улица Валявкина, бывший Соловецкий проспект, дом четыре. После десяти вечера и до пяти утра я всегда дома.
Пока я отыскивал взрывчатку, Кузьменко вместе с «группой поддержки» искал на «Таймыре» малейшие следы шпионажа. Увы и ах. В каюте радиста, которую тот делил с механиком, ничего интересного не нашлось. Ни клочка бумажки с цифрами, ни шифрокниг. И, вообще, кроме книги товарища Троцкого «Наша революция» иной бумажной продукции не имелось. На всякий случай ее изъяли, равно как и «Вахтенный журнал судовой радиостанции».
Журнал, кстати, велся аккуратно, отмечены все сеансы радиосвязи, радиочастоты, на которых велись переговоры, подтверждены подписями либо самого капитана, либо вахтенного начальника. На первый взглядвсе легально и благопристойно. Но мы-то знаем, что кроме официальных радист может проводить и неофициальные сеансы, и никто его не проконтролирует. Эпоха не та. Коль скоро Новак не пожелал общаться с простым чекистом, придется беседовать со мной. Я человек не гордый, пообщаюсь.
Но и у меня, привыкшего, что могу разговорить любого, что-то пошло не так.
Павел Новак сидел, посматривая на меня довольно высокомерно, пуская дым в потолок. Обычно я не разрешаю курить в кабинете, но сделал исключение. Пусть себе курит.
Итак, вы не желаете ничего говорить? улыбнулся я.
О чём именно? пожал плечами радист.
О ваших радиопередачах в Петроград, сказал я, а потом решил уточнить:Меня интересуют сеансы связи, не согласованные с капитаном.
Если бы сейчас Новак просто сказалмол, знать ничего не знаю, ведать не ведаю, все радиограммы согласованы с капитаном судна, вонв журнале все соответствующие записи, все заверены, то мне и крыть нечем. Ладно бы имелись данные радиоперехвата о несанкционированных сеансах связи, не вписанных в журнал, так и того нет. Агентура, имевшаяся на «Таймыре» (прости меня, друг Серафим), тоже ничего интересного не поведала. Ну да, сидит Новак целыми днями в наушниках, радиоволны ловит, сам чего-то отстукивает, так это его работа. И слова худого против парня никто не скажет. Член подпольной организации, в РКП (б) с прошлого года состоит.
И вообще, против радиста у меня нет абсолютно ничего кроме того факта, что он когда-то захаживал в библиотеку и общался с господином Зуевым. Ну, захаживал, общался. Ну и что? Будь у меня хотя бы одна реальная зацепка, я бы отправил телеграмму Артуру Артузову, чтобы тот начал искать заказчика. Новак-то, по большому счету, не интересен. Интересен тот, на кого он работал. А вот мои домыслы, не подкрепленные реальными фактами, Артуру не слишком нужны. Если бы радист повел себя правильно, я бы его просто отпустил, да еще бы и извинился. Но Павел Новак, отказавшись пообщаться с Кузьменко, уже совершил ошибку, а теперь делает вторую.
Радиосообщения с ледоколаэто не ваше дело.
Вот как? изобразил я некое удивление. А чье? Почему капитан был не в курсе вашей самодеятельности?
Потому что это не касается деятельности ледокола.
Не припомню, чтобы «Таймыр» получил право экстерриториальности. А кого это касается, Польши?
При упоминании Польши, Новак начал злиться.
Причем здесь Польша? Чуть чтоты, мол, поляк, а мы с Польшей воюем. Я, между прочем, с детства живу в Архангельске и Польшу не видел. Я революционный матрос, и меня сам товарищ Троцкий знает! Знаешь, что он с тобой сделает, если ты меня не отпустишь?
О так мне начинают угрожать, да еще Троцким. Любопытно. Эх, гражданин Новак, гражданин Новак, ты же сам себе роешь яму.
Во-первых, гражданин Новак, мы с вами коров не пасли, так что извольте обращаться на «вы». Во-вторых, кто сказал, что товарищ Троцкий узнает о вас?
То есть, как это не узнает? широко улыбнулся Новак. Завтра, крайний срокпослезавтра, ему доложат, и завтра-послезавтра, у тебя, то есть, у вас, товарищ начальник, издевательски поклонился радист, голова слетит. Ладно, пусть не голова, но с должности вы слетите, это точно!
Терпеть не могу пугать. А ведь до завтра радист может и не дожить, если я всего лишь попрошу ревтрибунал отнестись к моему рапорту внимательно и сделать все быстро.
Я, товарищ начальник губчека, смерти не боюсь, продолжал Новак. Я, к вашему сведению, во время интервенции разведданные в штаб Красной армии посылал. Я и сейчас революции служу, а за нее умереть не страшно. Понимаю, и у нас ошибки бывают.
Вот ведь, упертый какой. И смерти не боится. Почему бы это?
И что с того? хмыкнул я. Невелика храбрость ключом стучать. И кроме «Таймыра», товарищ Новак, сведения было кому передавать.
И кто это, скажите, пожалуйста, на такое расстояние мог сообщение передавать? оттопырил губу Новак.
«Вайгач» мог, пока его не утопили, «Канада», «Русанов».
«Вайгач» мог, не спорю, но на нем вся команда из белых состояла, фыркнул Новак. У «Русанова» радист-самоучка, он азбуку Морзе с горем пополам знает, из-за каждой ерунды в справочник лезет. На «Канаде» антенна дохлая, только от Мурмана и до Архангельска тянет. А моя станция до самого Петрограда сигнал дает!
Допустим. А кто в Петрограде может подтвердить, что вы действительно передавали информацию о передвижениях белой армии? Мы же о том лишь со слов команды знаем? И кто теперь разберет, какие вы разведданные в штаб посылали? Может, РККА в заблуждение вводили? Англичане свою разведку развернули, агентура кругом. Чем вы докажете, что настоящие сведения передавали, а не дезу?
В наркомвоенморе, товарищ Аксенов, все про всех знают, отчеканил Новак. И про меня знают, и про вас тоже узнают, если я вовремя на связь не выйду. А сеанс у меня завтра.
Я уже об этом думал. Если Новак не выйдет на связь, резидент будет знать, что радист провален. Эх, случись такое лет через пять, можно бы затеять шикарную радиоигру, выявить «крота» в Разведупре. Ну а куда еще мог передавать данные пан Новак, если самая мощная радиостанция находится в ведении военной разведки? Может, плюнуть и отдать Новака особому отделу, и пусть Мошинский с ним мучается? Нет уж. Мне теперь самому стало любопытночто за радиосообщения передавал радист, и почему же он так уверен в заступничестве Председателя РВСР?
Павел, вы сейчас делаете большую ошибку, вздохнул я. Допускаю, что товарищу Троцкому о вас известно. Другой вопроса на кой черт, простите, вы нужны Льву Давидовичу? Что такого интересного вы можете передавать в Разведупр, если Троцкому, как вы сами сказали, и так все известно? Впрочем, мы его пока в покое оставим. Расскажите-ка лучше, что вас связывает с неким Платоном Ильичем Зубовым?
С библиотекарем, что ли? Чудной он какой-то, этот библиотекарь, мне все про мою польскую кровь говорил, про шляхту, да Польскую независимость. А я интернационалист, как любой большевик. Я знаю, что Польша скоро пятой республикой войдет в союз с РСФСР. Зуеву-то я про это говорить не стал, мало ли донесет, а так, отшутился. Молиз Архангельска Польшу не видно, а мне и тут хорошо. Так он поговорил, да и отстал.
Пожалуй, Новак ни в ППС, ни в иные националистические организации не входит. Уже хорошо. Тогда я его пока отпущу. Только под каким бы соусом это подать? Впрочем, можно просто.