Горный мастер поглядывал на часы: пора ложиться спать, но его душа не находила покоя, уж больно тяжелым и рискованным выдался день. Неотвязно сверлила мысль: а была ли необходимость заезжать на Лесную косу и что это за провалы, из-за которых чуть не погибли люди?
После тяжелого дня какая-то душевная грусть одолевать стала, в голове у Савченко много вопросов без ответа теснилось
«В такой глухомани вдруг труп человека на дереве висит, не успели отъехать и успокоиться - наскочили на громадные подземелья, да такие глубокие - чуть сами там не остались, и, как назло, вьюга в ночь разыгралась, глаза снегом забивает. Похоже, в этих подземельях когда-то люди жили. Кто они, откуда, чем занимались? Возможно, об этих диких местах мне так убедительно рассказывал старовер-пасечник Юрий Васильевич Родимцев, когда мы на Кабардинке в его омшанике допоздна просидели.Он человек трудолюбивый, добросовестный, я о нем много хорошего слышал, а тут общие дела свели на горном участке. Он вспоминал, что, будучи в здешних местах, видел подземелья, в которых жили русские возвращенцы из Маньчжурии, объединявшиеся в военный вооруженный отряд для борьбы за Единую Россию; на его глазах они из-за куска хлеба стреляли друг в друга, цинга, тиф, сильные морозы всех обитателей подземелий и староверческого хутора прибрали подчистую. «Трупов, - вспоминал Родимцев, - было столько вниз по склону разбросано, что могло показаться, будто идут военные учения и пехотинцы залегли в ожидании команды и вот-вот поднимутся и побегут с криками «ура!», забрасывая гранатами только им известного противника. Но нет, никто уже не встанет, так они и останутся навечно лежать вперемежку с валунами и коричневыми болотными кочками, - с грустью договорил старик. - А ведь там находились и китайские топографы, япоские специалисты, немецкие разведчики. Ведь в этой местности проводилась рекогносцировка стратегического прохода японских войск из Маньчжурии через лесные массивы до Японского моря, отрезая от России Приморье Только мерные рейки, буссоли и теодолиты остались да короткие японские карабины без патронов. Рассказывали те, кто остался в живых, что часть составленных карт в Японию переправили. А большую часть да иностранные деньги мы с группой староверов забрали вместе с истощенными больными, которые ждали голодной смерти. На отдельной карте даже были обозначены все золотые месторождения с подробным описанием всей этой таежной зоны. Японцы ведь не дураки, знали, что ищут и за что воевать собираются. Долго слухи ходили, что все это через знакомых китайцев оказалось у нашего старца Нектария, - он давно с ними дружил и по-ихнему разговаривал». Упоминал пасечник и название хутора и ключа, возле которого он располагался, да только запамятовалось Да нет, вряд ли это то самое место».
Савченко пытался отвлечься, уйти от этих страшных воспоминаний. Он убрал топографическую карту и снова стал перечитывать разрешительную документацию с приложениями на тридцати пяти листах, которую знал почти наизусть. Рыбнадзор - разрешил, охотнадзор - разрешил, санинспекция - разрешила, да и «Водные ресурсы» поставили свою подпись. Пожарные, лесные, земельные и другие управления природопользования дали согласие, везде стояли синие печати, а то и две сразу. Район и область ставили свои - красные. Но самое главное - нет пока никаких официальных подтверждений наличия здесь золота.
Завтра он, конечно, задаст вопрос по радиообмену и геологам, и руководству артели: где подтверждение и где проект на добычу хотя бы двадцати, а минимум пяти килограммов металла? Савченко ежегодно ездил бить зимники и всегда знал по документам, на что можно рассчитывать на том или ином участке, где предстояли работы. Это и беспокоило опытного горного мастера. В который раз доставая из вещмешка сложенную в гармошку топографическую карту и внимательно изучая ее, он как будто видел маршрут: все углы срезаны, перевалы отмечены, обозначены ручьи и распадки и нет преград на пути техники.
«Завтра к концу дня, по темноте, должны быть на будущем горном участке, а все остальное - дело привычное. Привязку, согласно выкопировке, обозначим, знаки поставим и лесников загрузим: пусть строят конторку и склад. А про таежную находку доложу как есть: нашли случайно, пусть не думают, что специально искали земляка. Ребята увидели на дереве ружье - точь-в-точь как у Красавина. Доложу об этом в конце радиообмена».
Мужики тем временем готовились ко сну. Приглядывать за печкой выпало Куприну.
- Ивлев, слышишь, как скрипит сухостой и на все грустные голоса подвывает? Надо бы срубить, а то не уснем, - тихо проговорил Савченко.
- Кому как. А для меня это просто колыбельная. Под этот шум снятся мне сны светлые, и все из детства. Будто я качаюсь на качелях, и они уносят меня все выше и выше.
- Сейчас не до воспоминаний о приятных снах, - повысил голос горный мастер. - Слышишь, ветер крепчает. Завтра выезжаем затемно.
Ивлев и Куприн, взяв пилу и топор, нехотя шагнули в темноту из теплого помещения. Вскоре раздался треск и звук падающих деревьев. Вернувшись, они погасили свет, и обитатели затерянного в лесной чаще домика погрузились в сон.
Лишь Куприн, как солдат на посту, все время был начеку. Он хорошо знал, что значит приглядывать за печкой: и дровишек вовремя подбрось, и задвижку приоткрой, чтобы не угореть, но и тепло сохранить. Хотя балок сколочен из бруса и пол двойной, но морозы берут свое. Оно конечно, мужики не изнеженные, не привыкли к пуховым одеялам. Работа на морозе закалила их. Иной раз в одном комбинезоне - и все нипочем. Постоянно в движении. Однако в тепле-то уютнее.
Подбросив дровишек в загудевшую с новой силой печку, Виктор прилег. Но стоило закрыть глаза, как перед ним вновь всплывал тот ужас, который пришлось пережить, когда балок неожиданно провалился в чертову яму. Огонь и пар от пролитой воды, скрежет деревянной перегородки, за которой хранилось горючее и запчасти, и они со звеньевым возле раскаленной печки, бессильные сделать что-либо для своего спасения, - все это мелькало в сознании, как картинки калейдоскопа. Лесники сначала не поняли, что случилось, лишь почувствовали сильный удар о переднюю стенку балка и увидели сноп искр от раскаленных углей, высыпавшихся из сорванной с пола печки. Только сейчас Виктор осознал, насколько им повезло: две бочки перевернулись одновременно, и вода хлынула в тот же угол, куда упала раскаленная печь. На какой-то миг сильный поток подбросил людей, и они оказались как бы на плаву, в плотной завесе дыма и пара. Вода привела их в чувство, и мужики, держась за прикрепленный к боковой стене столик, смогли подняться. Не будь воды - по их понятиям, смерть была бы неминуема.
Куприн открыл печку, и блики на стене от огня вновь напомнили ему о пожаре. Чтобы отогнать навязчивые мысли, он вышел наружу, обтерся снегом и, стараясь не шуметь, на ощупь вернулся на свою кровать. Часы показывали два ночи. Еще есть время вздремнуть, а в шесть утра уже надо разводить костер и греть воду для заливки в радиаторы и для завтрака. Не проспать бы, подумал он и, обняв подушку, провалился в глубокий сон.
3
Я - «Синий Камень»!
Еще было совсем темно, но в домике уже чувствовалось приближение утра. Мужики заворочались, начали покашливать. Чья-то рука легла на плечо Куприна, и голос звеньевого сказал в самое ухо: «Пора». Виктор вскочил, быстро растопил печь, и отсветы огня весело запрыгали по стенам балка.
- Виктор, посмотри, как там температура, да свет включай. Через тридцать минут выходим в эфир, - приглушенно сказал горный мастер.
Четыре лампочки вспыхнули одновременно, осветив стоящие рядом с походным жилищем, как на страже, высокие раскидистые ели, припорошенные снегом. Виктор невольно залюбовался их мощью. Не страшны им непрерывные изматывающие ветра, лютые морозы, и деревья-красавцы, как хозяева тайги, оберегают ее покой. Не хотелось думать о том, что через час придется покинуть это место, давшее им приют и сгладившее впечатление от вчерашнего дурного дня.
Механизаторы уже позавтракали и деловито сновали возле своих машин. Пар медленно струился из отверстий радиаторов. Звеньевой лесорубов, закутавшись в большое синее полотенце, рассматривал сваленное им вчера старое дерево, расколовшееся при ударе о землю.