Не может быть, чтобы так сказал, усомнилась Ольга. Преувеличиваешь, наверно? Что же он, этот заместитель-то директора, не коммунист, не советский человек?
Ну, это, Ольга, поди ты еще раз у него спроси, сказала раздраженно Даша, а я не хочу больше разговаривать с такими начальниками.
Даша замолчала и нахмурилась. Ольга задумчиво смотрела в окно. Поднимался ветер. Небо быстро заволакивалось тяжелыми тучами. Только в садике тихо гудели березы и яблони да звенела, падая с соломенной крыши, капель.
Ольга встала и сказала, прощаясь:
А все же нам с тобой придется поехать в обком.
Это в половодье-то! Нет, Ольга, поедем, как сойдет вода, поставив мальчика на пол, ответила Даша и проводила подругу до крыльца.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Ольга и Даша не дождались вскрытия Оки, весна в этом году шла медленно, как бы неохотно. Выехали они в Шатуру, к управляющему торфяным трестом. Управляющего не застали, он был в Москве. Заместитель его, узнав, зачем приехали девушки, не принял их. Он ответил им через секретаря пухлую девицу с белокурыми волосами, с ярко накрашенными губами, похожую на красавицу с рекламной картинки, что у него нет времени заниматься «такими делами». Ольга и Даша заявили секретарше, что не уйдут до тех пор, пока заместитель управляющего не примет их. Секретарша прошла в кабинет и, вернувшись оттуда, сказала с ядовитой улыбкой:
Начальник приказал мне выгнать вас вон! Не уйдете вызову сторожей, они угомонят ваш нахальный пыл!
Даша схватила подругу за руку.
Я говорила тебе Идем отсюда!
Подожди. Ольга села на стул, вырвала из тетради лист бумаги и что-то написала на нем. Товарищ секретарь, передайте своему начальнику.
Секретарша взяла записку, прочитала, поморщилась, скрылась за дверью.
Что ты, Оля, написала? спросила шепотом Даша. Все равно ничего не выйдет.
Посмотрим. Не выйдет, так
На пороге показалась секретарша.
Входите, сказала она и пропустила мимо себя девушек к заместителю.
Ольга и Даша вошли в просторный кабинет. За столом сидел полный человек с темным, отекшим лицом и бесцветными глазами. Он уронил тупой, холодный взгляд на девушек и, откинувшись к спинке кресла, осипшим голосом сказал:
Садитесь.
Девушки осторожно сели в кресла, друг против друга. Начальник не шевелился. Он хмуро, с чуть заметной презрительной улыбкой смотрел на посетительниц и молчал. Молчали и девушки.
Пол кабинета был покрыт ковровыми дорожками. В шкафу на полках видны графинчик водки с плавающими в ней мандариновыми корочками, тарелка бутербродов с сыром и копченой колбасой. Ольга отвела взгляд от шкафа и с отвращением подумала: «Выпил, позавтракал и благодушествует, прохвост!»
Даша сидела тревожно, с опущенными глазами. Она не верила в то, что можно говорить о деле с заместителем управляющего. Как убедилась она месяц назад, он по своей грубой и черствой природе, по своему бюрократическому зазнайству был неспособен понимать запросы трудящихся героических людей тыла в дни Великой Отечественной войны.
Решили в Москву? К самому Щербакову?
Да, если бы вы не приняли нас, спокойно ответила Ольга.
Вы дерзки и наивны, сухо рассмеялся заместитель.
Возможно, согласилась Ольга. Но мы все же поехали бы в Москву.
Оказывается, вы не так наивны!
Нет, не наивны! сверкая глазами, отрезала Ольга. Учимся около вас, как большевика и начальника.
Гм! Не дерзите! Довольно! Говорите, что вам нужно? Заместитель подался к столу, взял карандаш и подвинул к себе блокнот.
Ольга рассказала о Лукерье Филипповне, заслуженной ударнице, проработавшей четверть века на торфу. О том, что сейчас она больна, но уже поправляется. Торфяницы ее села и других деревень хотят отметить ее двадцатипятилетний героический труд на добыче топлива.
Вы, товарищ Ротмистров, должны принять участие в этом празднике. Мы вот только по этому вопросу и приехали к вам. Лукерья Филипповна, наша стахановка, воспитавшая тысячи девушек, которые теперь являются хорошими добытчицами торфа, достойна такого почета. Кроме того, заметила Ольга, ваше холодное и безразличное отношение к Лукерье Филипповне не помогает мобилизации девушек на торф.
Некоторые используют ваше плохое отношение к Лукерье Филипповне, отдавшей четверть века славному труду, показывают на нее пальцами, говорят: «Вот вам результаты ударничества», вступила в разговор Даша.
Мы, руководители, не проявляем чуткого отношения? Так, что ли? оборвав Кузнецову, спросил заместитель.
Мы не обвиняем всех руководителей, твердо ответила Даша. Разве я обвиняю всех?
Вот вас бы посадить на мое место, я поглядел бы, как вы стали бы
Мы еще молоды, сухо улыбнулась Тарутина. Надеемся, что если окажемся способными быть руководителями, то партия поставит нас и на ваше место. А пока стараемся работать так, чтобы мы могли служить примером для окружающих.
Верно, Оля! воскликнула Даша. Я с тобой согласна.
А я, думаете, не согласен? ухмыльнулся Ротмистров.
Вот и хорошо. Значит, мы поняли друг друга и договорились! подхватила Тарутина. И вы поможете мобилизации девушек на торфяные поля, поможете увеличить добычу топлива. А топлива, как вы знаете, во время войны надо немало. Мы только за этим и приехали к вам.
Я постараюсь сделать все возможное, пообещал заместитель. Теперь ясно. Я вас, товарищи, понял Конкретно, что вам надо? Говорите, и я немедленно дам боевую задачу.
Даша грустно улыбнулась, подумала: «И ничего он не понял, ничегошеньки. Туп, как дуб. Надо же ему так ожиреть, что простые наши слова не доходят до его мозга!» Взглянув на Ольгу, она сказала:
Нет, товарищ Ротмистров, вы не давайте, а вызовите секретаря и при нас сделайте распоряжение. А было бы лучше, если бы вы сами приехали на праздник Лукерьи Филипповны, поговорили с нею и с сотнями девушек.
Дверь открылась, и на пороге показался представитель МК Шмелев.
Когда изволили прибыть? услужливо вскочив с кресла и меняясь в лице, сладеньким голосом воскликнул заместитель.
Здравствуйте, сказал Шмелев и обратился к девушкам: Да здесь лучшие наши ударницы! По какому делу?
Ольга и Даша, увидев его, обрадовались. Они рассказали о том, зачем приехали в трест.
Молодцы! Прекрасно сделали, что приехали! Шмелев достал папиросы, закурил и улыбнулся. Девушки, порадую вас: Лукерья Филипповна представлена к награждению орденом Трудового Красного Знамени.
Так это вы, товарищи, по поводу ее приехали? удивился заместитель, и на его лице просияло выражение угодливости и добросердечия. Что же вы сразу не сказали?
Даша и Оля переглянулись.
Дадут ударнице орден, а она больна, волнуясь, заметил Шмелев. Почему, товарищ Ротмистров, мы упускаем из поля зрения лучших людей? Когда они работают по-стахановски, мы довольны, а когда они теряют силы, просят о помощи, мы в амбицию, кричим: «Как они смеют беспокоить нас, занятых начальников!»
На производстве, на полях, мы знаем, мы замечаем их, выпучивая глаза, краснея, сказал Ротмистров. Это уж, товарищ, вы слишком обижаете!..
Только на производстве, на полях. А как человек заболел, не вышел в поле, так вы и забыли о его существовании. Да-с! Вам дела никакого нет, как он живет в бараке, как он питается в столовой, как живет его семья. А партия и правительство, как вы знаете, все время требуют чуткости, внимания к нуждам тружеников тыла Да-с!
Девушки должны были сказать, что Лукерья Ганьшина представлена к ордену, пробормотал Ротмистров, тогда я
Откуда мы могли об этом знать? возразила Ольга. Вы же, правление треста, представляли ее и других торфяниц
Опять, опять не то говорите, Ротмистров, резко сказал Шмелев. А если бы она не была представлена, так вы выгнали бы девушек вон? Поймите, не все ударницы получают ордена.
Ну что же, ошибочка будет немедленно исправлена, подобострастно сказал Ротмистров. Сколько надо денег на юбилей? Он почесал карандашом кончик носа и, написав записку, протянул Ольге. Скажите Лукерье Филипповне, что я желаю ей здоровья. Идите в бухгалтерию.