2. Ася
Я осторожно выглядываю из-за спины мужчины и смотрю на Костика. Совсем забыла, что звала его на пирожки.
Скройся, говорит Тихонов, и я не сразу понимаю, что мне. Глаза в пол, на других мужиков не глазей. Усекла?
Он стискивает мою руку с такой силой, что я хочу расплакаться прямо сейчас, но это бесполезно. Поэтому я молчаливо опускаю взгляд и прячусь за его спиной.
Значит так, Костя, твёрдо говорит мужчина. Ася выходит замуж. Поэтому ноги в руки, и топай отсюда. Попробуешь связаться с ней, найду и ноги переломаю. Усёк?
Видимо, усёк, потому что я слышу торопливый топот по лестнице, и мы продолжаем движение. Тихонов сам запирает дверь, не выпуская моей руки.
Спала с ним? спрашивает с упрёком, и я не выдерживаю.
Не ваше дело!
Ошибаешься, куколка, предостерегающе говорит он. Всё, что касается тебя, теперь моё дело. Лучше признайся сразупорвал он тебя?
Я вспыхиваю. От носа и до кончиков ушей горю, как алое знамя. Грубо и пошло заданный вопрос смущает меня. А ещё большебрезгливое выражение лица Богдана. Я не нахожу в себе сил ответить вслух и лишь качаю головой.
Не порвал. Хотя однажды всё шло к этому, но я в последнюю минуту спасовала. Испугалась. И больше он не настаивал, давал мне время подготовиться.
Ну и чудненько, кивает Тихонов. Но трогал? Дыньки твои смаковал? Киску?
У меня на глазах выступают слёзы. Противно, что этот мужлан говорит мне все эти вещи. Грубые, порочные слова, что слетают с его губ, кажутся мне мерзкими.
Мужчина грубо хватает ладонью мои щёки и приближается.
Запомни, что этот сосунок был первым и последним мужчиной, кто посмел притронуться к тебе. Отныне всё это, он осматривает моё тело, моё. Только моё. Ослушаешься, пеняй на себя.
Дорога до больницы проходит, как в тумане. Тихонов несколько раз говорит с кем-то по телефону, управляя своим огромным чёрным Хаммером. Он почти не смотрит на дорогу, хотя несётся с немыслимой скоростью. На моё счастьеили, скорее, напротивмы чудом доезжаем в целости и сохранности.
Он открывает дверь и подаёт мне руку, но для меня всё равно очень высоко, и я прыгаю, врезаясь в его грудь. Богдан морщится, но мне уже наплевать. После того, как он сажал меня в машину у дома, обхватив мои бёдра руками, мне уже ничего не страшно. Почти.
Тихонов снова за руку ведёт меня в больницу, игнорирует всё и вся, уверенно проходит к лифту. Я хочу спросить, знает ли он, где моя бабушка, но не рискую. Конечно, он знает.
Нам навстречу выходит доктор. Он тепло приветствует Тихонова и говорит, что приступ удалось быстро купировать, бабушка в порядке и я могу навестить её. Я надеюсь, что Богдан отпустит меня одну, но он и не думает об этом. Открывает передо мной дверь и уверенно заходит следом. В палате я сразу бросаюсь к бабушке и плачу. Сажусь на край койки.
Полно тебе слёзы лить, дочка, кряхтит она. Всё обошлось.
Слава Богу, бабушка! Я так испугалась!
Богдан подходит ближе и кладёт руку на моё плечо.
Здравствуйте, Агриппина Юрьевна, рад видеть вас в бодром здравии. быстро проговаривает он.
Здравствуй, Богдан, вежливо отвечает бабуля, и её глаза увлажняются. Не ждала я тебя так рано. Может, не будешь спешить?
Я своё слово держу, усмехается он. Сказал, через восемнадцать лет заберу её, вот и пришёл.
Дай мне слово своё, твёрдое, что не обидишь деточку, просит бабушка, и у меня перехватывает дыхание. Дай слово, что позаботишься о ней.
Агриппина Юрьевна, Ася уже взрослая девочка, совершеннолетняя. Её жизнь теперь в её руках. Будет послушной женой, будет как сыр в масле кататься. А нет так и суда нет.
Богдан, она и жизни не видела. А тысо школы под венец! Дай хотя бы слово, что не надругаешься над ней! Что дашь ей попривыкнуть к тебе!
Бабушка! смущённо перебиваю я.
Я даже не задумывалась, что он подразумевает под браком и это тоже. Меня пробирает дрожь, и он точно чувствует это.
Я не обделён женским вниманием, внезапно смеётся Тихонов. В этом плане твоя внучка меня не интересует.
Его реплика звучит искренне, и я облегчённо выдыхаю. А вот бабушка, наоборот, хмурится:
Значит, в жёны её, а спать на стороне? Ах ты, ирод! Зачем тогда удумал жизнь ей ломать?
Дело чести, рубит он. Отдыхай, Агриппина Юрьевна. Завтра навестим.
Он грубо тянет меня за собой. Я только и успеваю махнуть бабушке рукой.
И снова всё повторяется. Он ведёт, я смотрю в спину. Останавливается, и я торможу.
Он поднимает на меня свой тяжёлый взгляд.
Сейчас мы зайдём к врачу и поедем за шмотками. Прибарахлить тебя нужно. Твои тряпки совсем не годятся.
Я хочу спросить, к какому врачу и зачем, но замечаю табличку у двери. Акушер-гинеколог. Врач высшей категории. Муратов Иезекииль Севастианович.
Друг семьи, усмехается Богдан. Почти родственник.
Моргаю удивлённо. С его повадками пещерного человекаи к мужчине на приём? Но все вопросы отсеиваются, когда вижу в кабинете практически столетнего старца.
Богдан, мой мальчик, поднимается врач и обнимает Тихонов. Что привело тебя ко мне?
Смотрит вежливо на меня.
Моя невеста. Ася. выплёвывает Богдан, словно ругательство. Хочу убедиться, что качество стоит тех усилий. Ну ты понимаешь, дядя Изя.
Ася? Миронова? с мягкой улыбкой спрашивает врач, и Тихонов коротко кивает. Что ж, душенька, прошу на кресло.
Мне становится дурно. На полном серьёзе. Голова кружится, в груди глухо стучит сердце, всё тело наливается тяжестью.
Он выйдет? спрашиваю у врача.
Нельзя, он качает головой. У нас так не положено.
Пьеса абсурда какая-то! В полной прострации делаю пару шагов за врачом, но земля уходит из-под ног, и я падаю. В одно движение Богдан подхватывает меня и недовольно цокает:
Непутёвая. Неуклюжая. Нескладная. Совсем ребёнок.
Уж какая есть, резюмирую вполголоса, и он усмехается:
Точно.
Он доводит меня до кресла, отводит в сторону взгляд, когда я стягиваю под юбкой трусики и сажусь в кресло, стыдливо раздвигая ноги по сторонам.
Врач осматривает аккуратно, почти не касаясь.
Девственная плева не тронута, повреждений и растяжений нет. Отчёт Тихонову. Сейчас будет немного неприятно, нужно посмотреть нет ли воспаления или загибов. Девственниц осматривают иначе. Это мне.
Иначе? спрашивает Тихонов.
Через стенку кишечника, кивает врач.
Не нужно, отрезает он. Приведу после дефлорации.
Как скажешь, Богдан. улыбается врач и отходит от меня.
Чувствую взгляд Тихонова на себе. Прямо там. Под его взглядом чувствительное место воспаляется. Мне стыдно до жути, и я резко свожу ноги вместе. Поднимаю глаза на мужчину, и он подходит ко мне. Подаёт руку, помогая встать, протягивает мои трусики. Небрежно. Пренебрежительно.
Трясущимися руками беру с его ладони бельё и смущённо одеваюсь, оправляя юбку. Тихонов подходит ближе и шумно втягивает воздух рядом со мной.
Вы довольны качеством товара, Богдан Давыдович? не удерживаюсь я.
Не дерзи, рычит он и резко отходит.
Меня трясёт, но совсем не от страха. Мои руки покрылись мурашками, волоски встали дыбом. Я закусываю губу, потому что мои набухшие соски упираются в шов бюстгальтера, вызывая дискомфорт. Чувствую покалывание между ног и истому внутри живота. Это очень-очень плохо.
Потому что это просто невозможно.
Почему этот неандерталец возбуждает меня одним лишь взглядом?
3. Ася
Никогда прежде я не посещала таких дорогих магазинов. От ценников на платьях, которые консультант несёт в отдельный кабинет, у меня глаза лезут на лоб. Бельё, которое выкладывают перед Тихоновым, пока он увлечённо разговаривает с кем-то по телефону, мне даже видеть страшно, но он выбирает несколько комплектов, бросая на меня быстрый взгляд.
Безмолвный приказ. Он хочет видеть это на мне. Всё, включая изысканное бельё.
Я отключаю чувства и поочерёдно показываю на себе выбранные модели. Сначала нижнее бельё, потом платья с платками в тон. Тихонов лишь кивает или качает головой.
Он и бровью не ведёт на сумму в чеке. Мы с бабушкой могли бы прожить на такие деньги целый год. А то и дольше. Но он отвалил это за десяток платьев и несколько комплектов белья.