Она дрожала, и я прижал ее к себе крепче.
Я тебе это припомню, паша, тихо прошептала она мне на ухо, но это не могло испортить моего лучезарного настроения.
Пришлось разомкнуть объятие, чтобы иметь возможность взглянуть на нее. Она не выглядела гневной, но, возможно, это было связано с тем притворством, которое она разыгрывала. Поэтому я просто молча повел ее домой.
Глава пятая. Успокаивающая мята
* * *
Я слов не находила для его наглости! Подумать только! Он посмел поцеловать меня! Поцеловать! Меня!
Поцеловать!
Это был первый в моей жизни поцелуй! И я мечтала совсем о другом! А онукрал мой первый поцелуй!
однако мои злые эмоции были вовсе не так сильны, как я могла ожидать. Я не могла скрыть от себя, что меня разбирало любопытство, и это здорово охлаждало мое возмущение. Сфера подобных отношений с мужчиной всегда была закрыта от меня, а тонкие стихи древних поэтом лишь раззадоривали воображение. Помыслить нельзя было о том, чтобы поцеловать Ташлыджалы или Малкочоглу! Между нами была стена. Я и мечтать не смела.
Стоит ли говорить, что поцелуи с Рустемом меня уж точно никак не влекли к себе; я скорее боялась такого шага от него. Действительность не оправдала моих ожиданий; мне не было неприятно или унизительно.
Паша уже ушел в дом, а я промедлила в саду, пытаясь собрать мысли и волнения воедино. Легкое успокаивающее дуновение вечернего прохладного воздуха приятно касалось лица. А я снова и снова возвращалась мыслями к тому моменту, когда он поцеловал меня. Пыталась понять свои ощущения.
Это совершенно точно не было противно; я слыхала, что многие мужчины крайне грубы, и подсознательно ожидала, что таков и паша. У него сильный и решительный характер, он суров и жесток, поэтому, кажется, логично было предположить, что он так же настойчив и суров и с женщинами. Однако действительность оказалась совсем другой; он был очень нежен и осторожен. Впрочем, эта нежность и осторожность сопутствовала всем его словам и поступкам, обращенным ко мне.
По телу прошли мурашки: в саду изрядно похолодало. Медлить дальше было неподобающим поведением, и мне пришлось вернуться в покои, где меня встретила уже уезжающая Шах-султан.
Тетушка полдня пыталась убедить меня, что я не обязана терпеть брак с Рустемом, и что рабы должны подчиняться нашим желаниям и делать нашу жизнь приятной. Ее вмешательство вызвало мой гнев, и поэтому я была весьма довольна, что мы разыграли сегодняшний спектакль перед нею. Да, определенно! Я склонна простить паше его вольность; она была своевременно, я поняла это тотчас, как увидела перекошенное лицо тетушки. Чтобы дополнить эффект, я навела на себя мечтательный вид и рассеяно отвечала невпопад самым медоточивым голосом, а однажды даже ненароком прижала пальцы к губам, словно вспоминала только что произошедшее. По ледяному тону тетушки было ясно, что она совершенно зла; ее план не удался. Вместо несчастной Михримах, которую злая мать продала в собственность грязному рабу, она увидела прекрасную и влюбленную в своего заботливого мужа меня. Еще бы ей не огорчиться! Зря она надеялась рассорить меня с матушкой, не бывать этому!
Я торжествовала. Шах-Хубан уехала с самым кислым выражением лицаконечно, она пыталась держать достойную мину, но мне-то были понятны ее ужимки!
с Рустемом мы пересеклись за ужином. Он не улыбался, как это бывало обычно, а больше смотрел с тревогойждал ссоры. Нужно было бы оправдать его ожидания, но финал разговора с тетей привел меня в слишком благодушное расположение духа, а прохладный мятный шербет приятно холодил язык. Ругаться не хотелось.
Не беспокойся, паша, великодушно сказала я, скандала не будет. Ты сегодня очень помог мне расстроить планы моего врага.
Он, наконец, вернул на лицо свою обычную улыбку и поправил:
Нашего врага, госпожа. Не забывайте, что мы на одной стороне.
Я выбрала на блюде прекрасное медовое пирожное, попробовала, и только потом ответила:
Я начинаю к этому привыкать, Рустем.
* * *
Я ушам своим не поверил, когда Михримах сообщила, что сегодня вечером к нам на ужин прибудут повелитель с Хюррем-султан. За те недели, что длился наш брак, госпожа всячески избегала оказываться со мной на людях; особенно она избегала матери, опасаясь ее проницательности. И вдругподумать только! Целый вечер она будет улыбаться мне влюблено; я был окрылен.
Повару были даны особые распоряжения; покои украсили тонкими зелеными шелками и вышитыми подушками. Весь день шли приготовления к ужину.
Госпожа была прекрасна невыразимо; от ее изумрудного наряда и глаза стали отливать в зелень. Невозможно не залюбоваться. У нее удивительные глаза, в которых сошлась небесно-стальная сила глаз султана и мягкое болотное очарование глаз Хюррем-султан.
но вот и пришли высокие гости! Султан доволен; улыбается. Взгляд так и сияеттак дорога ему дочь. Хюррем-султан прочитать сложнее; за приветливой улыбкой может прятаться многое. В присутствии султана она всегда кажется глуповато-наивной; но от ее наблюдательности не укроется ни одна деталь. Готов спорить на что угодно, она уже вычислила, что подушки принесли специально к их приезду, вон тот салат с медовым соусом обычно в нашем доме не готовят, а Михримах
Хм. Не зная Михримах, я бы подумал, что она всерьез влюблена в меня. Она так часто поглядывала на меня, словно спохватывалась и переводила взор, снова поглядывала; она так нечаянно задевала мою руку своей тонкой ручкой, мило краснела и посылала извинительные взгляды матери; она так светилась изнутри каким-то совершенно ей несвойственным счастьем что я клялся и божился внутри себя, что сделаю эти наигранные чувства правдой, чего бы мне это ни стоило!
Я наслаждался каждой секундой. Как она медлила, прежде чем отвести взгляд, если мы нечаянно встречались глазами! Это было так непривычно и волнительно Как она подхватывала мою фразу, показывая, что вполне разделяет мои мыслидаже у меня создавалось впечатление, будто мы не раз обсуждали с ней наедине затронутые темы!
Не будь я влюблен в нее всем своим существомвлюбился бы смертельно и непоправимо.
Не знаю, зачем ей понадобился этот ужин; но сейчас, под легкие дуновениями залетающего в окно вечернего ветра, я словно замедлено видел все ее плавные жесты и очаровывался все сильнее.
Лишь чуть холодило мое сердце предчувствие конца: все это богатствотолько на один вечер.
И этот вечер, как ни пытался я промедлить, закончился. И повелитель, и Хюррем-султаноба были крайне довольны. Поклонившись напоследок уходящим гостям, я обернулся к Михримах.
Она снова присела на подушку:
Хочу шербет допить, улыбнулась и пригласила присесть с нею.
Это показалось мне чудом; мы сидели вместе еще с четверть часа и пили шербет.
Это было иначе. Она уже не была такой игривой и влюбленной, как показывала себя за ужином. Она была тихой и спокойной, но и в ее спокойствии чувствовалась некоторая нежность, непохожая на ее обычную отчужденность.
Время опять словно замедлилось; мы почти ни о чем не говорили, но пару раз она посмотрела на меня с улыбкойи это было во много раз ценнее тех знаков расположения, которые она выказывала мне за ужином.
За эти пятнадцать минут небывалой близостипервой близости между нами! можно было отдать жизнь.
Глава шестая. Обволакивающее молоко
* * *
Я так и эдак вертела в голове мысли о Рустеме-паше, но ничего дельного не могла вывести из них.
Должна признать, он меня заинтриговал. Я совсем не такого ожидала от него, но совместная жизнь показала, что он не таков, как рисовался перед моим внутренним взором. Это требовало осмысления.
Я не могла отказать самой себе в признании: ему удалось добиться моего расположения. Еще месяц назад мне казалось такое невозможным, но теперь я видела, что во многом была предубеждена.
Рустем появился в моей жизни еще в детстве, и я воспринимала его как конюха, что накладывало свой отпечаток. Он относился к людям низшего сорта, к рабам в услужении, да еще и к тому типу рабов, который вызывает презрениерабочая сила, отсутствие ума и образования, грубость и грязные манеры.
Я воспринимала его именно таким, но, кажется, он таким не был совсем. Конечно, я догадывалась, что он неглуп: матушка не связалась бы с глупцом, а отец не возвысил бы глупца до такого высокого поста. Но я никак не ожидала, что он достаточно хорошо образован и склонен иметь глубокий взгляд на мир.