Потом я сказал:
– Э... но Юлий Цезарь... Какая уж тут самобытность?
– Еще какая! Вот какая! – Уилкинс уже вошел в раж; он подался вперед, замахал руками и пустился в объяснения:
– Я сохранил исторические события, все до единого. Названия варварских племен, численность войск, сражения, имевшие место в действительности, – я все это сохранил. От себя я добавил только военно‑воздушные силы. Волею судеб римляне получили в свое распоряжение самолеты, приблизительно такие же, которые использовались в годы первой мировой. Перенеся ВВС в ту историческую эпоху, когда их не было, я показал, как воздушный флот меняет весь ход военных кампаний.
– И ход истории, да?
– Влияние на историю в целом незначительно, – ответил Уилкинс. – В конце концов, Цезарь и так выиграл почти все сражения, поэтому последствия, в сущности, были те же. Но не сами битвы. Менялась и психология полководцев.
Все это у меня тут, все на бумаге. А Юлий, сам Юлий Цезарь, – это что‑то.
Очень, очень примечательная личность. Прочтите, и вы в этом убедитесь.
– Вы хотите, чтобы я прочел все это? – спросил я, но мой вопрос прозвучал не совсем вежливо, поэтому я поспешно добавил:
– Что ж, с радостью. Очень хотелось бы почитать.
– От моей идеи просто дух захватывает, вот почему вам следует прочесть, – сказал Уилкинс. – Сейчас‑то вы не готовы ее воспринять, думаете, что я несу ахинею. Дурацкая, мол, задумка. Но когда до вас дойдет, вы увидите все в правильном свете. Зримо представите себе, как эти маленькие хлипкие самолетики появляются из‑за холмов и идут на бреющем над Галлией, рассыпая копья и камни...
– Они у вас не вооружены пушками и пулеметами?
– Разумеется, нет. До изобретения пороха тогда было еще очень далеко.
А я стараюсь сохранить историческую правду, поэтому у римлян есть только самолеты.
– Но раз у них есть самолеты, значит, есть и двигатель внутреннего сгорания, – заспорил я. – И бензин. И очищенные масла. Но в этом случае они просто не могли не иметь всего остального – всего того, что мы имеем сегодня: автомобилей, лифтов, бомб. Возможно, даже атомных.
– Да не волнуйтесь вы так, – с самоуверенной ухмылкой ответил Уилкинс и снова похлопал по рукописи. – Все здесь. Все разложено по полочкам.
– А издатель у вас есть? – спросил я.
– Издатель! – выплюнул Уилкинс, разом побагровев от ярости и сжав кулаки. – Слепцы! Все до единого! Либо норовят спереть твой труд, либо не желают замечать даровитого автора. Даровитого, именно даровитого. Где им разглядеть дарование. Цепляются за опробированное и затасканное, а больше ничего знать не хотят. Когда приносишь им настоящий свежак, что‑то новое, незаезженное, что‑то действительно захватывающее, они знать не знают, как им быть.
– Значит, вашу рукопись все время отвергают?
– Ходил я к одному парню, – немного успокоившись, продолжал Уилкинс.
– Обещал издать. На паях, кажется. Так это называется. Я оплачиваю издержки, типографию, все такое, а он издает и рассылает по книготорговцам.
Мне и невдомек, что там такая механика, но вот поди ж ты. Парень говорит, это в порядке вещей. Показал мне груду книг, изданных таким манером.
Некоторые на вид очень даже ничего, хорошая работа: веселенькие обложки, белая бумага, буквы красивые. Но я никогда не слыхал их названий, и это настораживает. Конечно, какой из меня книгочей? Не ахти какой, читаю почти исключительно по своей теме. Вот вы – другое дело. Наверняка вы о них наслышаны. Во всяком случае, о некоторых.
– Я тоже мало читаю, – признался я.