В дверь грациозно вошла, вползая в нашу судьбу, одетая в шубу молодая женщина, по правде говоря, осветленными волосами отдаленно похожая на Лариску.
– Мои дети: Влад и Павел. Как говорится, старшОй и младшОй. Дети, это ваша новая мама – тетя Наташа, – похабно подмигнул нам.
– Здравствуйте, тетя Наташа, – как было условлено, дуэтом затянули мы, – Очень рады вас видеть.
– Какие милые у тебя дети, Витя, – ласково улыбнулась хитроглазая городская змея. – Я тоже очень рада познакомиться. И я не настолько старая чтобы быть тетей. Можете называть меня просто Наташей. Какой у вас хлеб красивый. Сами испекли?
– Угу, – не стал отпираться я. – Сами.
– А вкусный какой, – щедро отломила наманикюренными ногтями кусок и, макнув в соль, отправила в сверкнувший золотыми зубами рот.
– По ма… – отец погрозил из-за спины гостьи кулаком, – по бабушкиному рецепту, – поправился я.
– Ну что мы стоим? В ногах правды нет. Давайте покушаем и заодно поближе познакомимся. Я вот тут вам гостинцев привезла.
– От лисички или от белочки? – подал голос Пашка.
– Какой лисички? – недоумевающая гостья повернулась к отцу.
– Не обращай внимания, Наташ. Мать, когда что-нибудь ему приносила, то говорила, что это лисичка передала.
– Или белочка, – исподлобья зыркнув на гостью, подтвердил Пашка.
– Да, не повезло детям с матерью, – вздохнув, вывалила на стол различные немудрые постряпушки, наготовленные ее мамой. – Видать у нее самой «белочка» была.
– Так от кого гостинцы? – не унимался Пашка, жадно рассматривая выставляемые на стол из сумки кульки и баночки.
– Это от моей мамы.
– Теперь у вас будет новая бабушка. Это надо отметить! – довольный папа Витя, гулко шлепая ступнями, пошел в зал и принес из бара бутылку водки и бутылку коньяка.
– Витя, не спеши с новой бабушкой. Вдруг я не понравлюсь детям, и никакой новой бабушки не будет.
– Ну что ты говоришь! Понравишься! – показал два больших пальца папаша. – Это я тебе гарантирую. МладшОй, приволоки вилки из кухни. Да выбери одинаковые, как полагается. СтаршОй, не будь жадиной, как говорится, телятиной! Тащи вино! Вино для дам первый напиток, – победно сказал отец, – лучше любого Бурдо.
– Бордо, – поправила Наташа.
– А, – отмахнулся, – какая разница? Что одно бурда французская, что другое.
– Ничего я не жадина, – достал из дивана бутылку, в которой когда-то плескалось дешевое молдавское вино, из машины, слетевшей с трассы возле нашей школы и быстро нами разграбленной.
– Вы еще и вино делаете? – умилилась Наташа. – Какие чудесные дети! Просто клад, а не дети!
– Один раз даже пломбир делали, пломбирщики хреновы, – отец налил себе водки, гостье вина, – но Валька их чуть не убила4, ха-ха-ха, – громко, словно спятивший от одиночества домовой, захохотал.
– Эскимо, – насупился Пашка, – оно на палочке было.
– Какие умницы! – Наташа подперла щеку рукой.
– Ты пей, Наташа. За нас!
Он выпил.
– На сидр немного похоже, – осторожно отпила Наташа.
– Да что сидр? Сидр это тьфу, скажу я тебе ты видела, какой у нас сад? – широко развел руки.
– Не успела еще, – кокетливо улыбнулась.
– Ладно, как в туалет пойдешь, так оценишь. Вокруг яблони в снегу. И это все наше, наше все.
– У вас туалет на улице? – насторожилась Наташа.
– Да, за сеновалом. Это вино как раз из яблок яблоньки, что возле туалета растет. Ничего, весной увидишь, как тут все цветет и пахнет, – сказал мечтательно. – Тут такой сад, что Чехов бы помер от зависти, если бы увидел. Впрочем, – наполнил свой стакан и налил гостье, – он и так помер, поэтому давай выпьем. За нас!
Чокнулись, папаша проглотил одним махом, гостья, покосившись на нас, тоже мужественно выпила.
– Я тоже помогаю! – решил похвалить себя Пашка, и по привычке хотел скользнуть под обеденный стол, но был остановлен грозным взглядом отца.
– Садись как нормальный человек. Нечего под столами ныкаться – не при маме чай живем! Ныне времена другие… консенсус, можно сказать.
– А что, при маме ребенок под столом сидел? – заинтересовалась городская.
– Да, прятался под столом и подслушивал, уродец малолетний, – ласково потрепал Пашку по всклокоченным волосам отец. – Боялся чужих людей, карандух очкастый.
– Наркоманы могут меня украсть, – подтвердил Пашка. – Ма… бабушка всегда предупреждала.
– Какой ужас!
Мы сели за стол и начали понемногу общаться. В ходе этого ознакомительного разговора Наташа ловко пыталась влезть к нам в души и все нахваливала, как мы отлично живем без матери.
– Какой у вас тут порядок! Какие вы чистые и ухоженные! Я думала, вы тут как махновцы живете, а вы вон как.
– Эт верно! – самодовольно подтвердил отец. – У нас завсегда порядок в доме. У нас национал-социал и железная дисциплина, как в прусской армии: чашка, плошка, домашняя кошка. Я тут как Си-Си Кепвелл у них.
– И тараканы подохли, – вновь подал голос Пашка, украдкой утаскивая с тарелки какое-то лакомство.
– У вас были тараканы? Какой ужас! – всплеснула руками, едва не ткнув вилкой Пашке в щеку, Наташа.
– При Вальке были, – поспешил внести уточнение папенька. – Я ей, сколько говорил – избавься от тараканов, но ей все не до хозяйства было.
– Не повезло детям с матерью, – вновь вздохнула она.
– Тетя Наташа у вас астма? – поинтересовался Пашка.
– С чего ты взял?
– Просто вы постоянно вздыхаете как-то тяжело. У тети Нины Свечкиной астма, так она так же вздыхает.
– Это сестра моя старшая. Она в городе живет. А дочка ее, Лариска, они с Владом одногодки, к нам на лето приезжает жить.
– Хорошая девочка?
– Славная белокурая егоза, – скривился в улыбке отец.
– И к нам будет ездить, чего ей в городе чахнуть. Я думаю, мы с нею подружимся. Вы кушайте дети, кушайте. Вкусно?
– Вкусно.
– Берите пирожки, пробуйте.
– С мясом? – пугливо спросил Пашка.
– С мясом у нас только пуговицы, ха-ха-ха.
– А-ха-ха! – басовито поддержал папаша. – Видите, какую я вам чудесную маму привез? – «цвел» отец, наливая себе рюмку за рюмкой.
– Угу, – ответил я.
Пашка пытался вытянуть какие-то съедобные рыбные ошметки из пластиковой майонезной баночки.
– Милый, это мы друг другу по сердцу легли, а с детьми не надо так сразу. Они еще не привыкли и стесняются. Паша, а вот что ты больше всего любишь кушать?
– Кто? Я? – застигнутый внезапным вопросом, брат оттолкнул баночку.
– Да, ты. Или тут есть другой Паша?
– Да нет вроде, – неуверенно оглянулся он.
– Хватит придуриваться! Отвечай на поставленный вопрос! – в полупьяном голосе отца прорезалась сталь. – И четко отвечай, как пионер на допросе!
– Я потрошки люблю, жаренные с луком, – застеснялся Пашка.
– А еще?
– Еще картошку, на гусином жиру жареную. И со шкварками тоже люблю. И колбасу люблю, когда она есть. Влад раз целую коробку колбасы выиграл на колбасне, и мы долго ее ели5.
– А ты, Влад? – вперила Наташа в меня холодные глаза, напоминающие фасеточные глаза насекомых.
– Макароны, – наблюдая, как Пашка опять пугливо начал выжимать содержимое баночки, ответил я.
– Макароны?
– Да. Еще хорошо яйцо в них.
– Яичница?
– Нет, просто в горячие макароны сырое яйцо вылить, посолить и перемешать – вкусно.
– Бедный ребенок. До чего же вас мать довела! А вот у меня, например, подруга есть. Так ее сам Газманов к себе на подтанцовку звал…
– Дочка у мамы просила кроссовки. Сходи-ка ты милая на подтанцовку, – мгновенно отреагировал отец.
– А кто такой Газманов? – спросил Пашка.
Повисла тишина.
– Скажите спасибо Наташе, что вы как дикари невоспитанные? – внес завершающий аккорд в знакомство папенька.
– Спасибо, тетя Наташа! Было очень вкусно.
– Скажите, как вам понравилась тетя Наташа, – продолжал командовать отец.
– Вы как эта самая, как Непердите! – восхищенно сказал Пашка.
– Чего?! – вылупилась Наташа.
– Ты что несешь, байстрюк? – грозно сдвинул брови отец.
– Ну, царица египетская, – испугавшись, начал объяснять Пашка.
– Нефертити, придурок! Это он слова путает.
– Ого, Паша сделал мне комплимент, – блеснули золотые зубы.
– А теперь свободны! – отпустил отец. – Идите, делами займитесь.
– Кстати, – остановил нас голос Наташи, – что это у вас такое? – ткнула пальцем в висевшие в дверном проеме моей комнаты самодельные шторы, сделанные матерью из конторских скрепок и ненужных открыток6.