– Жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе, – процитировал я классика.
– Вот опять, здорово живешь! Опять сомнения! Ты батьке верь, батька никогда не обманет!
– Угу, оно и страшно…
– Я тебе когда-нибудь обманывал?
– Постоянно.
– Хм… Вот ты как с отцом? С вами бы и сам папа Карло давно тронулся! – хлопнул кулаком по столу. – Ладно, попросишь еще у меня хлебушка. Как говорится, лучше в руках синица, чем не опохмелиться.
Сомнения подтвердились очень быстро. Стоило ей с любвеобильным папой Витей официально закрепить узы Гименея и «расписаться» в районном загсе, как в тот же день безапелляционно заявила:
– Витя, с дворней регистрацию нашего счастливого брака, заключенного на небесах, я отмечать не буду. Эти проклятые дегенераты не относятся к бомонду. Не хватало еще челядь по такому поводу кормить!
Возомнила себя барыней Салтычихой. Корчила из себя этакую жантильную личность, вынужденную терпеть придурковатых отпрысков мужа. Сами они на обратном пути из Добровки сильно нажрались под расстрелянной стелой, обозначающей границы земель совхоза.
– Да, милая, бомондом тут точно не пахнет, – солидно покивал массивной башкой Витя. – У нас все больше навозом…
– Тетя Наташа, вы же обещали! – чуть не плача сказал Пашка. – Мы голодные сидели и вас ждали.
– Ничего я тебе не обещала, мелкий выродок! Твое занятие крыс ловить, а не на нервы капать! И вообще, рот закрой, а то куры насерут!
– Наташа, не нервничай, – встревожился супруг. – Тебе вредно волноваться.
– Витя, у тебя просто сверхнаглые дети! Думают, что я прямо сейчас обосру все ляжки, кинувшись готовить отбросам общества!
– Иди, делами займись! Или по маменьке соскучился? Что, при маменьке сыты были, УО10 деревенские? – скомандовала Пашке новобрачная, и в сопровождении законного мужа величаво поплыла в альков, то бишь в спальню, ставшую супружеской. – До чего же вы неблагодарны, имбецилы!
– Пап, но она же обещала! – уже с трудом сдерживая слезы, воскликнул вслед обманутый в радужных надеждах Пашка. – Мы же ждали…
– Сынок, тетя Наташа устала. Видишь же, что ей нездоровится, а тут ты лезешь как короед под юбку. Деликатнее надо быть, воспитаннее! Потом отметим, – ответствовал любящий папа, как покрытая коростой рептилия, вслед за супружницей проползая в спальню. – Займитесь делами. Чего зря дурью маяться? Свиньям идите варить, нечего бездельно спотыкаться – дверь в спальню захлопнулась перед сморщившимся лицом брата.
– В десять часов порядочные люди должны отходить ко сну, – послышался из-за двери капризный голос мачехи.
– И отойдем, милая, – филином заухал отец. – Немного пошалим и спать.
Из-за двери вскоре донеслись истошные звуки неистового совокупления, которым позавидовала бы целая стая бабуинов, и стало окончательно ясно, что папеньке теперь не до нас.
Вот как быстро из людей внутренняя гниль и моральная нечистота переть начинает. Как из летнего деревенского туалета, в который недалекие шутники бросили пачку дрожжей. Стоит заметить, что я как человек с детства крайне, до перехода временами в легкую паранойю, недоверчивый, во все эти щедрые «предвыборные обещания» Наташи не верил. Сразу мне показалось, когда в прихожей впервые блеснули золотые зубы, что она человек низменной морали.
А вот наивный и мечтательный ребенок – Пашка, оставшийся на короткое время без жесткого диктата матери, так «губу раскатал» на дальнейшее наше привольное и сытое житье – бытье, что хоть губозакаточную машинку ему покупай.
– Она же обещала, – в слезах говорил мне, не в силах до конца поверить в наглый, бессовестный обман, – говорила, что будем жить лучше, чем с матерью!
– Угу. Жди дальше. Скажи спасибо, если в детдом не сдадут. А скоро еще и сестрица нарисуется…
– Может, хоть она не станет с нами жить?
– Поживем – увидим. На все воля Божия. Батя говорил, что она просто прелесть…
– А что такое УО?
– Без понятия.
– А имцибелы?
– Вот и спроси у тети Наташи, когда она освободится.
– А отбросы общества?
– Это типа париев. Изгои такие.
– А куда нас изгонят?
– Пока не знаю, но что-то мне эта городская лохудра сразу не понравилась.
– Нужно было тебя слушать, – горестно вздохнул брат. – А я-то поверил.
– Теперь уже поздно, – вернул вздох я. – Да и толку? Все равно бы он нас не послушал.
– Правильно мать говорила, что он бурдулек, – согласился Пашка.
– Эт точно.
Не кривя душой, надо честно признать, что родственники у свалившегося на нас, как гром среди ясного неба, наказания Господнего, были ничуть не лучше «новой мамы». Были чрезвычайно прожорливы. Сытно пожрать и обильно выпить за чужой счет отнюдь не дураки были. И не только за наш. Вообще «халяву» любили. На воспоследовавшей после посещения загса свадьбе нетерпеливой Наташи и немолодого жениха Витеньки родственники невесты сожрали шесть овец, превзойдя древних монголов, способных вчетвером за раз скушать барана. И это не считая несчастной свиньи и всякой неудачливой пернатой мелочи типа курей, индюков и уток. Там натуральный достархан был накрыт нами для дорогих, в буквальном смысле слова, гостей.
– Витя, ты же не хочешь ударить лицом в грязь перед моей родней? – зудела Наташа.
– Конечно, нет!
– Тогда нужно все на уровне сделать.
– Усе будет как в лучших домах ЛондОна и Парижу, милая! Даже не сумлевайся!
– Влад, бери Пашку в помощь. Ваша задача сделать стол в саду, возле погреба, – скомандовал.
– Большой?
– А как ты сам думаешь? Или хочешь, чтобы батька в грязь лицом перед людьми ударил?
– Не хочу.
– Тогда, как говорится, разрешите выполнять! Бегом, кругом, марш!
За пару дней мы сколотили из струганых досок и брусков крепкий и длинный стол и две массивные лавки.
– Хоть пляши, – похвалил, осмотрев нашу поделку. – Молодцы. Умеете же, когда захотите! Все в меня!
– Зачем на нем плясать? На земле места мало?
– Молод ты еще. Может, кто-то из женщин станцует стриптиз. На земле же никто стриптиз не танцует, – хитро подмигнул. – А со столом совсем другой коленкор выйдет. Хоть на голую бабу посмотрите, если повезет, ха-ха-ха. Как говорится, кричали женщины ура и в воздух лифчики бросали.
Мне пришлось почти всё время мерзкой свадьбы, больше похожей на пошлый и бездарный любительский спектакль, провести в канализационном колодце. Вода перестала течь из крана и папаша сказал:
– Влад, надо ликвидировать аварию водопровода. Вперед, Родина на тебя смотрит.
– А как же свадьба?
– А что тебе свадьба? На свадьбе главное жених, а я вот он, ха-ха-ха.
– Я хотел посмотреть.
– Вот чем быстрее будет отремонтирован водопровод, тем больше увидишь. Как говорится, все в твоих руках и даже член.
Пьяные вопли типа отечественных аналогов «Salvete, bomi future conjuges!»11, издаваемые участниками пошлого фарса под аккомпанемент любимой неразборчивым аудиофилом Витей разухабистой попсы, долетали до меня и в колодце. Не было в этих обезьяно – и гиеноподобных звуках святой чистоты индюшиного пения, совершенно не было!
– Парня полюбила, на свою беду, – безумным соловьем разливался папаша, пугая окрестных кур. – Не могу открыться, слов я не найду-у-у-у.
Любил группу «Комбинация», как раз быстро набирающую популярность в среде таких же лишенных музыкального вкуса поклонников, как и он. Позднее, правда, стал слушать «Любе» и «Золотое кольцо».
– Витя, мы самое яркое созвездие в этой галактике, – надрывалась счастливая Наташа. – Нас теперь никто не остановит!
– Горько! – вопили пьяные гости.
При матери поехали мы в Клиновск, в цирк, на выступление любимого ею Добрынина. Гордый носитель апоплексы папа провел все время концерта, рассматривая в бинокль умеренно одетых девушек из подтанцовки этого самого Добрынина. А я рассматривал негров. Первый раз в жизни встретил живых негров. До этого про них лишь в книгах читал. Телевидение тогда еще не было захлестнуто мутным потоком пошлой продукции Голливуда с «фирменным афроамериканским юмором», поэтому на экране таких персонажей не было.