Два негра сидели на ряд выше нас, и ближе к концу первого отделения уже заметно нервничали от моего пристального внимания.
– Гляньте, живые негры!
– Это мои друзья из Анголы, — важно заявил отец, не отрываясь от арены.
– Нехорошо так обращать внимание на людей! – одернула мать. – Смотри вон лучше на Пашку!
Смотреть на певца она не могла мне приказать, волнуясь, что полуголая подтанцовка повредит моей юной нравственности. Мамаша была слегка двинута на этой почве. Когда в клубе показывали кино, то всегда сажала нас с Пашкой на кресла перед собой и при малейшем намеке на «обнаженку» на экране закрывала нам руками глаза.
– Где негры? Живые? Настоящие? – оживился Пашка, который арену все равно не видел.
– Вон, сзади тебя сидят.
– Где?
– Да вон же! — ткнул пальцем в сторону черных людей.
– Показывать пальцем некультурно! – одернула мать. – Павел, не вертись! Смотри на Влада!
– Мы в цирк приехали друг на друга смотреть?
– Не мешайте мне слушать песню! Устроили балаган какой-то, дикари! Людей постыдитесь!
В антракте я поднялся к «друзьям из Анголы» и спросил:
– Здравствуйте. А вы Тома Сойера знаете?
Они переглянулись и ничего не ответили.
– А Гекельберри Финна? — не отставал я.
«Дети черного континента» смотрели на меня как бараны на новые ворота. «Немые? Или просто по русские не понимают?» – подумал я и вернулся на место.
– А вдруг это шпионы? — Пашка начал корчить им рожи. – Помнишь, как в том анекдоте, что крестный рассказывал?
– Заткнетесь вы уже когда-нибудь или нет? – не выдержала мать. – Совсем ополоумели. Негров ни разу не видели?
– Нет! – в один голос ответили мы.
– А ты видела? – спросил Пашка.
– Я? Я…я нет, — была вынуждена признаться.
– Я видел, — наконец-то соизволил обернуться к обсуждаемым отец. – Негры как негры, — наведя на них бинокль, громко заявил. – У нас таких полно было.
Теперь уже весь ряд, забыв про певца, таращился на них. Не выдержав подобного обращения, в конце концов, иностранные граждане ушли.
Политически грамотный демагог, вдохновившись зрелищем полуодетых девушек, во время двухчасового пути домой прочел нам лекцию о борьбе с апартеидом, освобождении народов Африки, угнетении негров в США, Патрисе Лумумбе, Анджеле Девис и Нельсоне Манделе. Еще, щедро пересыпая захлебывающуюся речь непарламентскими выражениями, поведал о своей героической борьбе против представителей свободной Африки. У них в сельскохозинституте негров много училось, да и арабы с китайцами всякие встречались.
Конфликт у длинноволосого детинушки Вити получился с черными представителями братской Африки. Причина скандала была в отказе знакомого негра дать любострастному сатиру заграничный порно журнал и налить виски. Да, неплохо тогда африканские студенты жили за деньги простого советского мужика. Разозленный отказом «белый господин» Виктор, матерясь, покинул комнату улыбчивого «друга из Анголы» и затаил злобу так, как могут затаивать только истинные паразиты.
На следующую ночь, как раз накануне отъезда на летние каникулы, забросал окна иностранного общежития кирпичами, разбив их и поранив осколками нескольких «черных братьев». Сам свалил в деревню, терзать несчастных родителей и тиранить сестер, а доблестные сотрудники КГБ стали искать диверсантов, под покровом ночи подло поднявших руку на священную «дружбу народов». Но так как все теперь воочию видят уровень мыслительных способностей сотрудников, то вполне понятно, что верзилу-расиста так и не нашли.
Накануне свадьбы приехал усатый Леонид Филиппович с новой подругой жизни Надеждой, которую сопровождала грудастая дочка, и привез нашу двоюродную сестру Лариску и Леника. Бабушка Дуня на свадьбу не приехала: во-первых не одобряла столь скоропалительного брака старшего сына, а во-вторых, была приверженицей принципа, что ходок всегда здоровее ездока, а пешком до Горовки было около двухсот километров, и оставлять домашнюю скотину без присмотра на такой срок не могла.
Весь вечер, пока женщины готовили салаты и легкие закуски к торжеству, мужской компанией просидели в саду за недостроенной баней, за сколоченным мною дощатым столом, поглощая привезенное Филипповичем пиво. Целых две десятилитровых канистры привез. Я снабдил своеобразный «мальчишник» сушеной рыбой из своих запасов12. Филиппович и Леник убеждали папу Витю не забывать родных детей в ослеплении любовном.
– Детей никогда не забуду! – торжественно восклицал папаша, нервно теребя руками белое волокнистое мясо окуня. – Я и женюсь-то только ради того чтобы у детей была мать. Одному мне трудно будет их воспитывать.
– Не верю я тебе, Витя – с сомнением покачал головой Леник. – Хоть убей, но не верю.
– Да чтоб мне сдохнуть, если я вру! – горячился папенька, махом опрокинув в себя помятую алюминиевую кружку пива. – Да разрази меня гром прямо на этом месте! Детям с Наташкой хорошо будет!
– Ладно, поживем-увидим.
– Гром разразить некого не может, – ехидно заметил Пашка, до сих пор обиженный, что папаша не стал отмечать с нами «роспись».
– Ты шибко умный стал, да? – ловко отвешенный родителем подзатыльник заставил Пашку заткнуться. – Никакого воспитания! Хули ты лезешь в разговор взрослых?
– Он как лучше хотел, – заступился Филиппович, сдувая пену с усов и ломая твердые янтарные пластинки щучьего мяса. – И вообще, ты Вить руки то не распускай.
– Да я же любя, – конфликтовать с вспыльчивым кумом-боксером лысый хитрец вовсе не был настроен. – Как говорится, бьет, значит любит. Паш, скажи, что я не сильно.
– Не сильно, – вынужден был соврать в глаза повернувшемуся к нему крестному Пашка, пугливо косясь на показанный из-за спины Филипповича кулак отца. – Он и сильнее может. И ногами…
– Давайте выпьем за детей, – предложил папенька, стремясь уйти от скользкой темы, – чтобы им легко жилось с новой матерью.
– За это грех не выпить!
– А кто такой УО? – пользуясь случаем, решил выяснить любознательный Пашка.
– УО? Хм, это умственно отсталый, – просветил племянника Леник. – А где ты это слышал?
– Он у нас такой, вечно при маме под столом сидел и подслушивал, – засуетился отец под внимательными взглядами двух пар глаз. – От нее и нахватался.
– Темнишь ты что-то, Витя…
– Да чтоб меня приподняло и шлепнуло, если я вру! СтаршОй, приволоки еще рыбы! Что ты жадничаешь для гостей?
– Ничего я не жадничаю!
– Рыба знатная, – похвалил Филиппович.
– Под пиво самое оно, – не остался в стороне и дядька.
– Мой улов, – распушил перья папенька. – Мы завсегда при рыбе!
– Ты же ловить не умеешь, – усомнился Леник.
– При умной голове уметь ловить и не надо, – постучал себя по лысеющей черепушке. – Мозги надо включать и будет рыба.
– А что такое имцибелы? – прочел с клочка бумажки непонятное слово Паша.
Взрослые переглянулись между собой.
– Может, децибелы? – предположил Филиппович.
– Я вообще не знаю таких слов, – признался Леник. – Паш, где ты их только нахватался?
– Да он вечно у нас слова путает, – прояснил отец. – Нахватается и пристает к кому ни попадя. Давайте лучше выпьем за память!
Выпили.
– Оголодал я, как говорится, сексуально без жены законной, пора уже и поменять устои, – провозгласил папаша. – Давайте выпьем!
Выпили.
– Слабоумный, слабоумный, слабоумный дядя Коля, слабоумный дядя Коля, ты вглядись в его лицо, – запел отец.
На следующее утро, под надсадный крик большой стаи откуда-то прилетевших грачей13, чопорно как квакеры усевшихся на проводах, на наши больные после пива головы, как беды из ящика Пандоры посыпалась голодная развеселая орда родственников со стороны счастливой новобрачной. Форменная стая охотящихся гиен. Почти все гости свадьбы были со стороны невесты, с нашей стороны, считай, и не было никого. Правда, пригласили тогда соседей – Кольку Лобана14 с женой и ещё был приглашен главный инженер совхоза Иван Иванович Куцый с супругой.