После совещания Михаил позвонил Марине: появились срочные дела… да, сегодня его не будет… да, встречи перенести… пока непонятно на какой день, но он выйдет на связь. Затем пришло время самого трудного: сообщить дяде Вите о смерти его лучшего друга.
Оставив машину в переулке и мрачно порадовавшись найденному парковочному месту, Синявский вышел на Старый Арбат. Его всегда удивляла народная любовь к этой улице, так как ни сам Михаил, ни его друзья или знакомые Арбат не любили. Здесь всегда множество людей, шумно, а осенью-зимой-весной через арбатскую «трубу» дует пронизывающий до костей ледяной ветер. Вот и сейчас, едва Синявский вышел из переулка, поток холодного воздуха ударил ему в лицо. Зябко поежившись и подняв воротник пальто, он пошел в сторону антикварного салона «Пандора». Звонить Туманову Михаил не стал, так как знал, что тот всегда находится в офисе в первой половине дня. Синявский не часто заходил в «Пандору», но ему нравилась атмосфера салона – сам Туманов в шутку называл его «пещерой Али-Бабы». Оставив за дверью шум Арбата с его толпами людей, уличными музыкантами и сувенирными магазинами, посетитель попадал в странный мир, где, казалось, время остановилось. Его сразу окружали вещи из прошлого: старинные кресла с гобеленовой обивкой, на которой еще виднелся выцветший от времени рисунок; каминные часы с покрытыми паутиной мелких трещин эмалевыми циферблатами; альбомы с монетами и банкнотами; иконы со строгими ликами святых; большие бронзовые слоны и маленькие фарфоровые слоники; фигуры индийских богов и статуэтки Будды; картины в старых, но все еще отблескивающих золотом рамах; китайские и японские расписные ширмы и веера; бюсты Ленина и Сталина; декоративные настенные барельефы с головами композиторов и поэтов; театральные бинокли; шпаги, кортики и казацкие шашки, – словом, все, что может заинтересовать серьезного коллекционера, годами охотящегося за редкостями, или впечатлительного туриста, случайно оказавшегося внутри. Синявский вошёл, и навстречу ему сразу поднялся охранник – полностью лысый мужчина очень внушительных габаритов в короткой кожаной куртке. Он отложил в сторону планшет и вопросительно взглянул на вошедшего. Михаил его не знал, поэтому пояснил, что пришёл к Виктору Павловичу. Охранник басом ответил:
– У него сейчас встреча. Присаживайтесь, подождите…
Михаил кивнул и уселся в предложенное кресло, невольно прислушиваясь к джазовой песенке «In dieser Stadt"*, звучавшей из ставшего антиквариатом, но до сих пор работающего советского радиоприемника. Синявский мысленно удивился забавному курьезу – группа, которая исполняла композицию, тоже называлась «Antiquariat». Дверь кабинета отворилась, и послышались голоса Туманова и какой-то женщины. В проеме появилась полная дама в шикарном норковом манто. В одной руке она держала большой сверток, а в другой ключ от автомобиля. Синявский заметил, как сверкнули бело-голубой молнией крупные бриллианты на толстых наманикюренных пальцах, сжимавших брелок с крылышками «Bentley». Следом за дамой показался и Виктор Павлович. Увидев Михаила, он сделал удивленное лицо. Его гостья обернулась к Туманову, а тот, подхватив ее руку, церемонно чмокнул полную кисть. Дама захохотала и произнесла низким грудным голосом:
– Ах, Виктор Павлович, вы всегда невероятно галантны!
Туманов, чуть склонив голову в сторону, с улыбкой ответил:
– Заходите, Виктория Сергеевна, всегда рад! Как найдем для вас мебель, сразу позвоню.
Посетительница вышла, и дядя Витя тут же повернулся к Синявскому:
– Миша? Ты какими судьбами здесь?
Михаил встал и произнес:
– Надо поговорить.
Туманов с улыбкой показал глазами на кабинет и весело пригласил:
– Пошли!
Они прошли в комнату, также заполненную всевозможным антиквариатом. Сев в кресло, Михаил встретился глазами с взглядом Туманова, который нетерпеливо спросил:
Ну, что такое случилось?
Синявский вздохнул и ответил:
– Мой дядя умер вчера вечером… я приехал сообщить об этом.
Глаза Виктора Павловича округлились от удивления, а затем он, все еще улыбаясь, проговорил:
– Миша, это невоз…
Фраза оборвалась. Улыбка медленно сползла с его лица, и Синявскому показалось, что дядя Витя постарел сразу лет на десять. Туманов растерянно взял со стола фарфоровую лягушку, повертел ее в руках, поставил на стол и почти прошептал:
– Но как же это, Миша? Я же с ним разговаривал вчера вечером, он был в отличном настроении. Что случилось?
Синявский, ссутулившись напротив, угрюмо пожал плечами:
– Сам ничего не понимаю, дядя Витя.
Туманов вскинул на него глаза:
– Это как?
Михаил решил быть откровенным с лучшим другом своего дяди и рассказал все про вчерашний вечер. Виктор Павлович слушал, не перебивая. Неожиданно зазвонил стоявший на столе телефонный аппарат, и он, нервно сняв трубку, снова положил ее, прервав раздражающий звонок. Затем достал из ящика стола пачку сигарет и молча закурил. Стряхнув пепел, он, н не говоря ни слова, пододвинул пепельницу на середину стола, поближе к Михаилу. Синявский заметил в глазах Туманова слезинки. Виктор Павлович негромко вздохнул и спросил:
– Ты за рулем?
Получив в ответ утвердительный кивок, Туманов встал и подошел к изящной антикварной горке**, открыл дверцу и вернулся в кресло с хрустальным графином, наполненным коньяком, и бокалом в руках. Он налил себе приличную порцию коньяка и молча выпил. Михаил смотрел, как Туманов снова закурил. Так они сидели минут пять. Наконец, Виктор Павлович спросил:
– А хоть кто-то понимает, как его убили? Ты говоришь, что на видеозаписи ничего нет. Как убийцам удалось проникнуть в пентхаус Саши? С крыши? Это был Бэтмен?
Синявский неуверенно пожал плечами:
– Никто толком ничего не сказал. Мне еще следователь даже не позвонил.
Туманов сосредоточенно смотрел куда-то на стену, потом произнес:
– Эх, Саша, Саша… что же ты не продал этим уродам свои бумаги…
Синявский, задумчиво разглядывающий тлеющий кончик сигареты, взглянул на Туманова и спросил:
– Что ты сказал только что, дядя Витя?
Виктор Павлович снова со вздохом повторил свою фразу. Михаил вскочил с кресла и, внезапно разозлившись, громко, почти крича, сказал:
– Ты что, пытаешься сейчас убедить меня в том, что дядю убили из-за пары антикварных кусков кожи?
Туманов кивнул. Михаил свалился в кресло:
– Дядя Витя, но это же полная ерунда! Кто такие эти люди, чтобы замахнуться на Кудасова?
Он возбужденно закурил и продолжил:
– Нет, это какие-то структуры, заинтересованные в «Сигме»! Может быть, они отжать долю хотели или что-то еще… Да кто станет убивать такую фигуру из-за антиквариата? Я разберусь с этим! Обязательно вылезет чей-то интерес, вот увидишь.
В ответ Виктор Павлович с сомнением покачал головой и ответил:
– Ты лучше представь, насколько эти страницы им нужны, если они решились на такое…
Синявский переспросил:
– То есть твое мнение – это не бизнес?
– Нет, я же говорю тебе – дело в бумагах.
– Да что там такое в этих документах?
Туманов положил сигарету в пепельницу и налил себе еще коньяка, выпил и, сокрушенно покачав головой, сказал: