– Но какая связь?
Александр Борисович понимающие кивнул:
– После моего отказа рынок неожиданно стал «сливать» наши акции, и началось падение. Никто не понимал, что происходит. Тем не менее, бумаги за бесценок кто-то скупал, и тогда я попросил службу безопасности навести справки о покупателях. На первый взгляд это выглядело совершенно обыкновенно: акции покупали несколько небольших инвестиционных фондов из разных уголков мира, заинтересованных в диверсификации портфеля. Обычное дело, не более того. Из-за санкций наша промышленность сейчас не так привлекательна для инвестиций, но кое-кто иногда нет-нет и все-таки рискнёт. Мы голову сломали, чтобы найти способ остановить падение. Финансисты проанализировали ситуацию и пришли к неутешительному выводу: некто активно собирает блокирующий пакет. Таким образом эти люди решили продемонстрировать мне свою силу.
Синявский снова вспомнил, что дядя, как ни странно, действительно довольно спокойно реагировал на происходящее.
– Почему ты сделал такой вывод?
Кудасов улыбнулся:
– Они вышли на связь через Палыча. Попросили передать, что это только начало, и лучше бы мне пойти на компромисс и продать пергамент. И тут новость про «Нептун» – бах! Акции пошли вверх такими темпами, что у этих ребят просто не хватило бы денег, чтобы скупить все наши бумаги. Кроме того, появились еще желающие приобрести акции. В общем, полное фиаско их затеи!
Александр Борисович довольно потер руки и прошелся по кабинету. Михаил молча раздумывал над услышанным, а дядя проговорил:
– Но позвал я тебя вот почему: версия о скупке блокирующего пакета полностью подтвердилась. Все эти компании находятся под контролем одного человека – фигура абсолютно непубличная, некий Эмин. И он снова вышел на связь, но уже с угрозами, требуя продать ему пергамент. И самое главное, если раньше они приходили к Палычу, то в последний раз этот Эмин позвонил мне на мобильный.
Глаза Михаила округлились от удивления:
– Тебе?! Но как он мог узнать номер?
Александр Борисович развел в стороны руки:
– Понятия не имею. Они нашли мой суперсекретный номер и позвонили мне напрямую. Безопасники работают над этим вопросом, но, к гадалке не ходи, это кто-то рядом.
– В смысле?
– Кто-то в офисе или рислуга, пока не знаю. Но это всегда кто-то совсем близкий.
– А что предствляет собой этот пергаментный документ? Что в нем такого?
Кудасов уселся в кресло:
– Толком не знаю. Я за эти годы пакет развернул один раз. Текст времен Византии на греческом, печать султанской библиотеки. Я вчера отдал на изучение его девчонке-византологу из Пушкинского музея. Она – грамотная, разберется. А мне надо в Вену смотаться на симпозиум, на три дня. И телефон твой я ей тоже оставил на случай, если она меня не сможет найти. Так что будь готов в музей подъехать. Ладно?
– Не вопрос. Надо – значит надо. Когда летишь?
– В понедельник вечером.
Синявский поинтересовался:
– Ты ей все документы отдал?
– Нет, только этот фрагмент на греческом, а остальное на квартире в Москве оставил. Мне самому не терпится узнать, что там такое уж важное содержится.
Михаил, переваривая услышанное, произнес:
– Надо же, столько лет пролежали документы, и все же понадобились.
Кудасов отреагировал:
– Мне из-за этой истории на память пришла старая ПРИТЧА ОБ ОРУЖЕЙНИКЕ. Знаешь ее?
Михаил отрицательно покачал головой, и дядя, стряхнув пепел, начал рассказывать:
Давным-давно в Дамаске жил оружейник по имени Хасан. Еще ребенком его отдали в подмастерья к великому Амиру, знаменитому мастеру, который изготавливал прекрасные мечи дамасской стали. За годы обучения Хасан узнал все секреты и тонкости своего ремесла и сам стал знаменитым оружейником. Его мечи носили многие великие султаны, шахи и халифы. Выкованное им оружие передавали по наследству как величайшую драгоценность. Не было знатного вельможи на Востоке, который не стремился бы иметь меч, изготовленный Хасаном.
Однажды жарким летним днем в дверь его мастерской постучались. Ученик, увидев стоящего на пороге человека, в страхе побежал за мастером. Хасана ожидал гонец из Константинополя. Прибывший передал мастеру фирман от самого Рустем-паши, Великого визиря султана Сулеймана. Визирь приказывал Хасану изготовить для него меч в драгоценных ножнах. Рустем-паша дал очень подробные указания относительно размеров клинка и того. как именно следовало украсить рукоять и ножны. В качестве оплаты гонец оставил мастеру верблюда с притороченным к седлу мешком золота.
Принимая во внимание важность заказчика и щедрую оплату, Хасан отложил всё и немедленно приступил к работе над мечом для Великого визиря. Он сосредоточенно трудился, стараясь создать оружие, по-настоящему достойное человека, на которого полагается сам падишах. Мастер ковал великолепные клинки, но затем принимался переделывать все заново, так как ни один не казался ему подходящим для Рустем-паши. Наконец, Хасан изготовил меч, который был совершенным – дивной красоты узор равномерно покрывал весь клинок. Издали даже казалось, будто разнообразные дуги и разводы дамасской стали складываются в слова. Теперь меч нужно было испытать, и Хасан, положив его на голову подмастерья, начал сгибать клинок к плечам мальчика. Меч прошел проверку на упругость, и тогда мастер послал ученика в лавку за шелковым платком. Теперь нужно было испытать, насколько хорошо заточен меч. Мальчишка принес платок и отдал его Хасану, который, держа в одной руке клинок, другой рукой подбросил вверх шелк. Куски ткани, рассеченной надвое безжалостной и острой как бритва сталью, бесшумно скользнули на пол. Хасан удовлетворенно щелкнул языком – это был лучший меч, который он выковал.
Сидя в тенистом дворе, мастер довольно подумал, что он не зря трудился столько лет. Посмотрите, каких высот он достиг! И только неясная мысль, промелькнув так быстро, что Хасан не успел ее поймать, оставила тревожный след в его душе. Уже готовый подняться, мастер продолжал сидеть во дворе, пытаясь объяснить самому себе причину этой тревоги. Следя за передвигающейся тенью от дерева, Хасан долго размышлял и, в конце концов, пришел к такому выводу: его беспокоит то, что сегодня он достиг совершенства. Лучшего меча ему уже не создать. Оттого грустно и тревожно на душе, ведь он добрался до самого конца пути. Осталось только завершить начатое и отдать меч визирю. Исполненный грусти, Хасан поднялся и отправился назад в мастерскую. Он снял точные мерки с меча, чтобы сделать заготовку для ножен. Это крайне важно, так как клинок должен плотно сидеть внутри и одновременно свободно выходить из ножен, когда потребуется владельцу. Через несколько дней Хасан примерил меч к только что выкованным ножнам и не поверил своим глазам. Ножны были шире клинка! Озадаченный мастер вышел во двор, присел в тени и долго размышлял о случившемся, вспоминая ту крепкую затрещину, которую влепил ему когда-то старый Амир за неверные размеры. В тот раз ножны не подошли, но урок пошел впрок, и больше такого с Хасаном не случалось. Мастер еще раз сверил сделанные им ранее замеры и не нашел ошибки. Однако, как ни крути, эти ножны не подходили к мечу Рустем-паши. Раздосадованный Хасан вернулся в кузницу, снова измерил меч и изготовил новые ножны. На этот раз у него все получилось. Наконец, настал день, когда посланцу из Константинополя был вручен меч для Рустем-паши. Рукоять и ножны украшали драгоценные камни в точности так, как потребовал визирь. Хасан долго стоял на пороге, с грустью смотря вслед своему шедевру, который он больше никогда не увидит. Конечно, к нему по-прежнему обращались с заказами, и он все так же ковал отличное оружие, но в глубине души осознавал, что его лучший меч был отдан визирю султана. Неправильную заготовку ножен он повесил на стене в качестве напоминания себе о том, как важно не терять внимание.