– Полковник Николаев, Министерство безопасности Российской Федерации4, – махнул удостоверением. – Вы хотели встретиться с Грушко? По какому поводу?
– Так точно, – Андрей Иванович протянул удостоверение. – Работал по личному указанию Виктора Федоровича над делом, хочу доложить о выполнении.
– Можете доложить мне.
– Никак нет, докладывать по этому делу, согласно указанию Грушко, я могу только Грушко.
– Где вы пропадали столько времени?
– В СИЗО…
– Что случилось?
– Этого я вам тоже сказать не могу…
– Ожидаемо, – Николаев покрутил шеей, будто его душил воротник сорочки, – а вас не удивляет мое удостоверение?
– После сноса памятника Феликсу Эдмундовичу, нет.
– Пойдемте, подышим свежим воздухом, – полковник подхватил следователя под локоть, вывел на улицу.
– Виктор Федорович сейчас дома… после «Матросской тишины»5… – многозначительно добавил он.
Андрей Иванович молчал.
– Все еще не можете мне ничего сказать?
– Извините, но я выполнял личное поручение Грушко и отчитываться имею право только лично ему.
– А если я устрою встречу с главой министерства, Баранниковым6?
– Это который? Министр внутренних дел?
– Да, тот самый, только теперь он наш начальник.
– Я уже все сказал.
– Печально, – полковник пожал плечами. – Я могу для вас еще что-то сделать?
– В моей служебной квартире живут какие-то люди…
– Так как «комитета» больше нет, то естественно, что квартира досталась кому-то другому. Тем более, вы в СИЗО пропадали. Еще вопросы?
– Мне негде и не на что жить…
– Сами понимаете, восстановление по службе, если, – он останавливающе поднял ладонь, – оно вообще возможно, дело не простое и не быстрое. В любом случае, вам необходимо подать рапорт на имя первого заместителя, Голушко Николая Михайловича, об обстоятельствах вашего отсутствия на службе.
– Понятно, – Андрей Иванович развернулся, собираясь уходить.
– И удостоверение лучше бы сдать, – Николаев протянул ладонь, – от греха подальше.
– Не вы мне его выдавали, не вам и забирать, – отрезал Андрей Иванович.
– Табельный «ствол» ваш где?
– Был изъят начальником Дроновского РОВД полковником Бугайским.
– Понятно, я уточню. Ну что же, если вы все еще не передумали, то не смею больше вас задерживать. Возьмите на всякий случай, – протянул белый бумажный прямоугольник. – Звоните, если передумаете.
– Честь имею, – Андрей Иванович щелкнул каблуками ботинок, выданных когда-то давно, будто в другой жизни, ворчливой карловской кладовщицей, и пошел к «девятке». Полковник задумчиво смотрел ему вслед.
– Значит так, орлы, – следователь сел в машину, – сначала вы везете меня в парикмахерскую, а потом мы начинаем думать, что делать дальше.
II
– А что, доктор, мне должны мерещиться мертвецы с отрезанными руками и ногами, с ободранной кожей, сеткой синих вен?
– Так-так-так, продолжайте, голубчик.
– Мне не мерещатся, – отрезал Виталий.
– То есть, вы хотите сказать, что вы здоровы? – Олег Александрович с хитрецой посмотрел на пациента.
– Ничего я не хочу сказать. Вы специалист, вам должно быть понятно, кто здоров, а кто нет.
– А вот этот, – Олег Александрович посмотрел в историю болезни, – Феогнид Карлович, который к вам приходил после смерти, он вас больше не беспокоит? – явно с подвохом спросил, сволочь вежливая.
– Он ко мне и не приходил.
– Позвольте, а вот тут написано, – Олег Александрович потряс картонной папкой, – с ваших слов, между прочим, записано.
– Это я специально придумал, – Виталий улыбнулся как можно искреннее, тщательно душа в себе желание вбить этой вежливой сволочи очки в глотку.
– Но позвольте, – вытаращился Олег Александрович, – зачем?
– Чтобы в тюрьму не посадили. Мне следователь так посоветовал, – зевнул Виталий.
– Тот самый, с которым вы убивали?
– Мы защищались, доктор, защищались.
– Целую уйму народа уложили… Не жалко?
– Зато я живой, а они нет. А могло быть и наоборот. Своя рубаха ближе к телу.
– Вы, батенька, прямо как маньяк рассуждаете. Как Чикатило. Слыхали про такого?
Парень промолчал.
– Так говорите, здоровы? – снова завел свое доктор.
– А что, я похож на психа?
– По каким признакам, по-вашему, можно отличить психа? – живо ухватился Олег Александрович.
– Я откуда знаю? – Виталий пожал плечами.
– Вы находитесь в психиатрической лечебнице и не можете отличить психа? – удивился Олег Александрович.
– Тут половина нормальных. «Косят»: кто от армии, кто от тюрьмы.
– Кто именно косит?
– Я не стукач, сами разбирайтесь, – Виталий демонстративно отвернулся и стал смотреть в окно. – Липы какие вымахали – красота. Почти как у нас в Карловке, на аллее.
– Значит, мертвые не тревожат? – снова начал Олег Александрович.
– Мертвым повредить нельзя, а вот живым помочь можно…
– Достаточно, – молчавший все время мужчина с лысой, как поверхность Луны, головой посмотрел на главрача.
– На сегодня достаточно, – Олег Александрович нажал кнопку, смонтированную под столешницей.
Дверь открылась, вошли два дюжих санитара.
– Уведите пациента, – кивнул на Виталия Олег Александрович.
Парня увели.
– Что скажете, Николай Васильевич? – повернулся к лысому.
– Контактный, коммуникабельный… – пожевал губами, – … внешне, если исключить контекст, вполне нормален. А учитывая обстоятельства, приведшие его сюда…
– Замечательно, – Олег Александрович просиял и похлопал в ладоши, – просто замечательно!
– Что такое? – насторожился Николай Васильевич.
– Ничего, за исключением того, что соседа, про которого он нам рассказывал, в палате нет…
– Нет?..
– Совершенно верно: нет! Полностью вымышленный персонаж, даже более того, – встал, открыл сейф, достал бутылку коньяка «Белый аист» и пару стаканчиков, разлил коньяк. – И на закуску, – достал магнитофонную катушку, поставил на стоящий на столе магнитофон, включил, посмотрел на коллегу. – Слушайте.
Однажды летом поехал я в школу, проходить практику. Работали на прополке школьных овощей. Внезапно пошел дождь, и наш класс отпустили по домам. Не изверги же учителя, чтобы под дождем заставлять полоть. В классе почти все были местные, они радостные побежали домой, а мне до деревни двенадцать километров, поэтому потопал я уныло под дождем на поворот – ждать попутки. Стою со своей тяпкой, как тополь на Плющихе, и тут с трассы сворачивает незнакомый грузовик. Я обрадовался, тогда как раз дорогу асфальтовую к нам в деревню строили, и грузовики довольно часто сновали туда-сюда. До нашей деревни доезжали за песком на карьере, а асфальт откуда-то из района привозили, даже не знаю откуда. Я вскинул руку. Грузовик остановился. Я открыл дверь и залез на подножку со стороны пассажирского сидения.
– Здравствуйте. До Горловинки подвезете?
– Нет, я туда не еду, – ответил водитель. – На полдороги сворачиваю. Поедешь?
Я прикинул, что ждать под дождем до обеда, пока приедет деревенский автобус за школьниками, никакого смысла нет, а если хотя бы полпути проеду, то уже неплохо будет. Там, глядишь, и дождь поутихнет, дойду до дома не спеша.
– Поеду, – я забрался в кабину, поставил возле левой ноги тяпку, и закрыл дверь.
Машина тронулась с места.
– А ты чего тут спотыкаешься? – поинтересовался шофер.
– Тут понимаете, какое дело, – вспомнив заветы матери, что с незнакомыми людьми надо держаться вежливо, но ничего им толком не рассказывать, чтобы не сглазили, начал я, – я в школе учусь.
– Это понятно. Но сейчас же лето. На «второй год» остался?
– Нет, просто у нас практика, а классная руководительница сломала ногу, и нас отпустили.
– Ногу сломала?
– Да, мы пололи у нее на огороде картошку, она поскользнулась и хрясь!!! Нога в трех местах поломана!!! Кости торчат!!! Кровища хлещет!!!
– Какой ужас. А как тебя зовут?
– Миша, – недолго думая соврал я. Имена незнакомым людям говорить мать тоже запрещала. – Мы переселенцы, из Москвы приехали в Горловинку жить.
– А в Москве чего вам не жилось?
– Отца посадили. Он соседа убил молотком, и мы уехали.
– Да что ты говоришь! – он искоса посмотрел на меня. – А за что?