Вотличие от спальни, слишком
тесной для астматика, зал былшироким,счетырьмяплетеными
качалкамивокругпокрытогоскатертьюстола,накотором
красовался гипсовыйкот.Настене,напротивчасов,висела
картина--женщинавбеломтюле сидела в лодке, окруженная
розами и амурами.
Когдаонкончилзаводитьчасы,былодвадцатьминут
седьмого.Онотнеспетуханакухню,привязал его у очага,
сменил в миске воду, насыпалпригоршнюмаиса.Черездырув
изгороди пролезли несколько ребятишек -- они сели вокруг петуха
и молча уставились на него.
-- Хватитсмотреть,--сказалполковник.--Петухи
портятся, если их долго разглядывать.
Дети непошевелились.Одинизнихзаигралнагубной
гармошке модную песенку.
-- Сегодня играть нельзя, -- сказал полковник. -- В городе
покойник.
Мальчикспряталгармошкувкарман, а полковник пошел в
комнату переодеться к похоронам.
Из-за приступа астмы жена не выгладила ему белый костюм, и
полковнику не оставалосьничегодругого,какнадетьчерный
суконный, который после женитьбы он носил лишь в исключительных
случаях. Он с трудом отыскал завернутый в газеты и пересыпанный
нафталином костюм на дне сундука. Жена, вытянувшись на кровати,
продолжала думать о покойнике.
-- Сейчасоннавернякаужевстретилсяс Агустином, --
сказала она. -- Только бы не рассказывал Агустину, как туго нам
пришлось после его смерти.
-- Должно быть, и там спорятопетухах,--предположил
полковник.
Он нашел в сундуке огромный старый зонт. Жена выиграла его
в лотерею, проводившуюся в пользу партии, к которой принадлежал
полковник. В тот вечер они были на спектакле; спектакль шел под
открытымнебом, и его не прервали даже из-за дождя. Полковник,
его жена и Агустин -- ему тогда было восемь лет -- укрылись под
зонтом и досидели до самого конца. Теперь Агустина нет в живых,
а белую атласную подкладку зонта съела моль.
-- Посмотри на этот клоунский зонт,--привычнопошутил
полковникираскрылнадголовойсложнуюконструкциюиз
металлических спиц. -- Теперь он годится только для того, чтобы
считать звезды.
Он улыбнулся. Но женщина даже не взглянула на зонт.
-- И так -- все, -- прошептала она. -- Мы гнием заживо. --
Она закрыла глаза, чтобы ничто не мешало ей думать о покойнике.
Кое-как побрившись--зеркалаужедавнонебыло,--
полковникмолча оделся. Брюки, тесно, как кальсоны, облегавшие
ноги, застегивались у щиколоток и стягивалисьнаталиидвумя
хлястиками,которыепродевалисьчерезпозолоченныепряжки.
Ремня полковник не носил.Рубашка,цветастарогокартонаи
твердая,как картон, застегивалась медной запонкой, на которой
держалсяиворотничок.Новоротничокбылпорван,поэтому
полковникрешилненадеватьего,азаоднообойтись и без
галстука.