Две похотливые юные дамы однажды
напялили на меня кружевную сорочку и паричок Лорелеи иуложили
спатьмежду собой - "стеснительную маленькую кузину", словно в
скабрезной новелле, - пока их мужья храпели в соседнейкомнате
послекабаньей охоты. Просторные поместья разнообразной родни,
с которой я в отрочестве съезжался и разъезжалсяподбледными
летними небесами прежних российских губерний, предоставляли мне
столько же уступчивых горничных и модных кокеток, сколько могли
предложитьтуалетныхибудуаровзадвастолетья до этого.
Словом, если пора моего младенчества сгодиласьбыдляученой
диссертации,накоторойутверждаетпожизненнуюизвестность
детскийпсихолог,отрочествомоевсостояниидать,да
собственно,идалопорядочноечислоэротическихсцен,
рассыпанных, подобно подгнившим сливам и забурелымгрушам,по
книгамстареющегороманиста.Иправо,ценностьнастоящих
воспоминанийпопреимуществуопределяетсятем,чтоони
представляютсобойcatalogueraisonneкорней,истокови
извилистых родовых каналов множестваобразовмоихрусскихи
особливо английских произведений.
Родителейявиделне часто. Они разводились, вступали в
новые браки и вновь разводились с такой быстротой, чтобудьу
моегосостоянияменеебдительные попечители, меня могли бы в
конце концов спустить с торгов четечужаковшотландскогоили
шведскогороду-племени,обладателямскорбныхмешочковпод
голоднымиглазами.Мояпоразительнаядвоюроднаябабка-
баронессаБредова, рожденная Толстая, - образцово заменяла мне
более кровную родню.Ребенкомлетсеми-восьми,ужетаившим
секретызаконченногобезумца,ядажеей(тожедалеконе
нормальной) казался слишком уж хмурым и вялым, - на деле-тоя,
разумеется,предавалсянаявугрезамсамогобезобразного
свойства.
- Хватит нюнить! - бывало, восклицалаона.-Смотрина
арлекинов!
- На каких арлекинов? Где?
- Давезде!Оглядисьпосторонам.Слова,деревья-
сплошные арлекины. Иобстоятельства,илица.Возьминаугад
любыедвевещи- шутку, образ - получишь третьего шута! Иди!
Играй! Выдумывай мир! Твори реальность!
Видит Бог, так я и сделал. И в честь моихпервыхдневных
снов я сотворил эту двоюродную бабку, и вот она медленно сходит
помраморнымступенямпарадногоподъездапамяти- бочком,
бочком, бедная хромая старуха, - шаря по краю каждойступеньки
резиновым кончиком черного костыля.
(Когдаонавыкрикивалатриэтихслова,онивылетали
прерывистой ямбической строчкой с быстрым лепечущим ритмом, как
будто "смотрина", ассонируя со "стремниной",мягкоиласково
велозасобой"арлекинов",выходивших с веселой силой, - за
протяжным "ар",сочноподчеркнутымвпорывевоодушевленной
уверенности,следовалоструистоепадениепохожих на блестки
слогов.