Техрусскогоокончанияпапирос,которыеон
предпочтительно курил, тут не держали, и он бы ушелбез всего, не окажись у
табачника крапчатогожилета с перламутровыми пуговицами и лысины тыквенного
оттенка. Да, всю жизнь я будукое-что добирать натуройв тайное возмещение
постоянных переплат за товар, навязываемый мне.
Переходя науголв аптекарскую, он невольно повернулголову(блеснуло
рикошетомсвиска)иувидел--стойбыстройулыбкой,котороймы
приветствуемрадугуилирозу--кактеперьизфургонавыгружали
параллелепипед белого ослепительного неба, зеркальный шкап, по которому, как
по экрану,прошлобезупречно-ясное отражение ветвей, скользя и качаясьне
по-древесному, а с человеческим колебанием, обусловленнымприродой тех, кто
нес это небо, эти ветви, этот скользящий фасад.
Он пошел дальше, направляясь к лавке, но только-что виденное, -- потому
ли,чтодоставилоудовольствиеродственногокачества,или потому,что
встряхнуло, взяв врасплох(как с балки на сеновале падают дети в податливый
мрак), -- освободило в нем то приятное, что уженесколько дней держалось на
темном дне каждойего мысли,овладеваяим при малейшем толчке:вышел мой
сборник;и когда он,как сейчас, нис тогони с сего падалтак, то-есть
вспоминалэтуполусотню только-что вышедших стихотворений, онводин миг
мысленнопробегалвсюкнигу, такчтовмгновенномтуманееебезумно
ускоренной музыки не различить было читательского смысла мелькавшихстихов,
--знакомыесловапроносились,крутясьвстремительнойпене(кипение
сменявшейна мощный бег, еслипривязатьсяк ней взглядом, как делывали мы
когда-то, смотря на неес дрожавшего моставодяной мельницы, пока мостне
обращалсявкорабельную корму: прощай!),--и эта пена,и мелькание,и
отдельнопробегавшаястрока,дикоблаженнокричавшаяиздали,звавшая,
вероятно, домой, всё это вместе со сливочной белизной обложки,сливалосьв
ощущениесчастьяисключительнойчистоты... "Чтоясобственно делаю!" --
спохватился он, ибосдачу,полученную только-что втабачной, первым делом
теперь высыпал нарезиновый островок посреди стеклянногоприлавка,сквозь
который снизу просвечивало подводное золото плоскихфлаконов, между тем как
снисходительный к его причудевзглядприказчицы с любопытством направлялся
на эту рассеянную руку, платившую за предмет, еще даже не названный.
"Дайте мне, пожалуйста, миндального мыла", -- сказал он с достоинством.
Затем, всетемжевзлетающимшагом, он воротился кдому.Там,на
панели, не было сейчас никого, ежелинесчитатьтрех васильковых стульев,
сдвинутых, казалось, детьми.Внутри жефургона лежало небольшое коричневое
пианино,таксвязанное, чтобы ононемогловстатьсо спины и поднявшее
кверху две маленьких металлических подошвы. На лестнице он встретил валивших
вниз,коленями врозь,грузчиков, апока звонилудвериновой квартиры,
слышал,как наверху переговариваютсяголоса, стучитмолоток.