Из окна ее квартирки на верхнем этаже, смотрящего прямо на стену соседнего дома – буквально доплюнуть можно, – при большом желании можно было углядеть кусочек канала, в грязных глубинах которого отражалось темное угрожающее небо. Агент, сдававший ей квартиру, малый с гнусавым бирмингемским прононсом, особо напирал, что вид на воду – это круто. Придурок.
Подхватив свою «дежурную» сумку, в которой сегодня лежали собачий поводок, папка с зажимом, перцовый баллончик и топографическая карта, охватывающая район расположения объекта, Айрис на цыпочках сбежала вниз по лестнице и потихоньку выскользнула из дома.
Холод сразу куснул за щеки, словно наброшенная на лицо мокрая тряпка. Обернувшись напоследок, она вздохнула и поспешила прочь. Самочувствие – просто отвратное. Задолбала бессонница, какую уж ночь подряд не заснуть по-человечески. Одежда висит как на вешалке, за последние дни сразу несколько кило в минусе. Просто кусок в горло не лезет – никогда такого еще не бывало. Ладно, потерю веса еще можно пережить. А вот бессонница – это совсем ни к чему. В ее деле нужна быстрота реакции.
Ее точкой назначения этим утром был гараж, втиснутый между владениями некоего мистера Мо и миссис В. из Восточной Европы (не путать с миссис В. из Бангладеш). Хрен знает, как вообще эти фамилии целиком произносятся. «Селедки в банке» – вот основной принцип архитектуры и народонаселения в этой части города.
Пара сапог, торчащих из-под лохматого «Воксхолла Астры» годика эдак девяносто третьего, вскоре известила, что она практически на месте. Айрис пнула подошву ближайшего к ней сапога. За ногами последовало туловище, а за ним и голова, покрытая слипшимися черными локонами. Пока в мире есть хотя бы один Кит Пэриш, производители «Брилкрима»[9] могут не переживать насчет спроса на свою продукцию.
– А-а, даравеньки, Айрис!
Она так и не поняла, с чего это в его приветствии вдруг прорезался характерный говорок Черной Страны – то ли из уважения к ее корням, то ли чтобы чисто подковырнуть. Отвечать не стала, сразу перешла к делу. Глаза ее остановились на небольшом белом фургончике, притулившемся возле ворот бокса для техосмотра. Кит проследил за направлением ее взгляда.
– Да ты чё, Айрис, что я скажу владельцу?
– Что через пару часов он получит его обратно.
Кит вытер свои замасленные лапы прямо о комбинезон и поджал губы, словно погрузившись в некие серьезные размышления.
– Только не изображай мне тут делового! Ты мне до сих пор должен.
Напоминание о долге произвело гальванизирующий эффект.
– Ща принесу ключи. Только к обеду верни.
Ровно через восемь минут, под громыхание какой-то композиции группы «Волф Элис»[10], передаваемой местной радиостанцией, Айрис уже катила с дозволенной правилами и контролируемой дорожными камерами скоростью по Хэджли-роуд – среди прочих рабочих пчелок, чьи зарплатные чеки магическим образом оседали на их счетах в конце каждого месяца. Вот уж кому неведомо, как достается кусок хлеба, когда действуешь исключительно на свой страх и риск…
Пока Элис, или кто там еще, пела про то, как все ей наскучило до смерти, в нагрудном кармане у Айрис завибрировал мобильник. Всякие неожиданности при ее работе – обычная история. Быстро поглядев по сторонам – не хватало еще влететь на штраф на «одолженной» тачке, – она вытащила телефон и глянула на высветившийся номер. Если сердце может падать, то у нее оно натурально рухнуло. Айрис, поспешно вырубив радио, нажала на «принять».
– Айрис?
– Да.
– Это мистер Гаджен.
Она и так знала, кто это. И по-прежнему не могла понять, почему специалист по онкологии не называет себя доктором, но так уж он сразу настоял – «мистер», и точка.
– Здрасте, мистер Гаджен.
– Ты не могла бы подъехать?
– Когда?
– Скажем, в ближайшие полчаса.
Когда такой профессор кислых щей немедля тебя требует, явно что-то стряслось.
Айрис скривилась. Черт, до чего же не вовремя! Надо срочно изучить территорию, пробить адрес – все ли там соответствует тому, что описал клиент…
– Айрис, пришли результаты анализов, и я просто не могу выразить, насколько важно нам все это обсудить. Мы всегда с тобой были за честность и прямоту. Ты понимаешь, о чем я?
Все она поняла.
– Сколько?
– В смысле?
– Давайте честно и прямо, как вы сказали.
– Айрис…
– Я хочу знать прямо сейчас.
Гаджен устало вздохнул:
– Месяц, может, два. Сам не знаю. Статистика выживаемости при остеосаркоме сильно плавает. Бывает, что не сбываются даже самые печальные прогнозы.
Она призадумалась. А вдруг действительно? Смеет ли она надеяться? Как там кто-то говорил: «Не будет здоровья – не будет ничего. Ни денег, ни работы – вообще ничего не будет».
– Буду к десяти.
Человек с фотографии вполне может подождать.
3
Выйдя на площадь Святого Павла, Мэтт Джексон поднял воротник куртки и поежился. Как убить оставшиеся двенадцать часов? Большинство провели бы их у себя дома, только вот дома у него больше не было. Когда его жилище стало местом преступления, пришлось снять однушку в Ювелирном квартале. Просто место, чтобы было куда «кинуть кости», где можно укрыться, как в норе, где тепло и сухо. Никаких сантиментов по отношению к этому временному прибежищу он не испытывал, но это всяко лучше, чем морозить яйца на улице. Однако для начала надо взять бутылочку вискаря. И согреет, и нервишки успокоит.
В десять утра пабы еще закрыты – не считая тех, что успели превратиться в круглосуточные закусочные с подачей завтраков. Мэтт заскочил в одно из таких заведений, которое приглянулось его коллегам из отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Шон, владелец точки, давно уже привык к его просьбам продать бутылку-другую в неурочное время и лишних вопросов не задавал.
– Как обычно? – только и поинтересовался Шон. Здоровенный тип с лапищами, что твои весла, он больше походил на вышибалу, чем на бармена.
– Давай сразу две. – Джексон выдавил улыбку, от которой заболела челюсть. – Чувствую, что…
А что он чувствовал? Явно не радость.
– Да ладно, можешь не объяснять, – отозвался Шон, выставляя на стойку две бутылки «Беллз».
Джексон протянул ему три двадцатки.
– Сдачи не надо.
Там, где он скоро окажется, мелочь ему не понадобится.
– Даже не думай, старина. – Толстенными пальцами Шон порылся в выдвижном ящике под кассой. – Держи.
Вручая Джексону мелочь, он добавил:
– Мороженого себе купишь.
Мэтт выдавил еще одну улыбку, поблагодарил его, подхватил бутылки, засунул их под мышку и поплелся в свое временное обиталище. Все, теперь можно пить, пока его время окончательно не выйдет. А вот умереть будет более к месту там, где он был так счастлив с Полли.
Старинные предприятия, исторически связанные с ювелирным ремеслом, георгианская архитектура, творческие мастерские, во множестве расплодившиеся благодаря инициативе городских властей, туристы, привлеченные артистической атмосферой, столь отличавшей Ювелирный квартал от всего остального города, – все это сейчас проплывало мимо него незамеченным. Его единственной целью было нажраться в хлам и, при удаче, обрести то благодатное состояние, что располагается где-то между блаженным забвением и полной отключкой. Совсем отключаться все-таки не стоило.
Вернувшись в квартиру, Джексон врубил отопление, плюхнулся на диван, налил в стакан на добрых четыре пальца и тут же хватил одним махом. Хорошо пошло! Но едва он успел налить еще и поднести стакан к губам, как в прихожей заверещал домофон. Джексон выругался. Если не отвечать, может, тот, кого черти принесли не вовремя, сам уберется прочь? Приложился к стакану. На сей раз верещание в динамике сменил знакомый голос:
– Мэтт, открывай эту чертову дверь! Я знаю, что ты там! Я только что видел Шона.