По широким тротуарам Третьей авеню шагали немногочисленные пешеходы. Вид у них был усталый и измученный, машин почти не было, разве что такси. Шесть утра душного нью-йоркского вторника, когда блаженны только спящие.
Я тащился по длинному отрезку Третьей авеню, то и дело останавливаясь у светофоров, пока не добрался до восемьдесят шестой улицы. Тут свернул налево, проехал через центральный парк на проспект Колумба и очутился в своем гараже.
Пуэрториканский мальчишка устал, но по-прежнему улыбался.
— Жаркий будет день, — заметил он.
— В такую жару не уснешь, — сказал я. Вряд ли этот ребенок имеет кондиционер в своей каморке.
Его улыбка стала еще шире.
— Я пойду на Сорок вторую улицу в кино. Тридцать центов. Там вентиляторы.
— А ты парень с головой.
— Только и делаю, что думаю, — ответил он. — Может, вам пригодится башковитый парень, а?
Я покачал головой.
— Извини, дитя. Я не отдел кадров.
— Я классно вожу машину, — сообщил он.
Я вылез из «мерседеса».
— Не дай бог, твой хозяин это услышит.
— Но вы уж имейте меня в виду, ладно?
— Конечно.
Я вышел из гаража и зашагал к дому. Я прекрасно понимал, что у этого парня на уме. Такие же костюмы, как у меня, шикарная машина, как у меня, квартира, как у меня. Он думал, что получит все это, если вступит в организацию. Парню невдомек, что сейчас он в более выгодном положении. Конечно, я мог найти ему работу. Возил бы в Канаду сигареты, а оттуда виски, если уж ему так охота крутить баранку. Восемьдесят долларов в неделю плюс издержки, и знай себе катайся из Монреаля в Вашингтон, где сигареты дешевле и нет налогов, вводимых штатом. Или вози наркотики из Балтимора в Саванны на север. Для громилы парень слишком тщедушен, для важного поста — слишком молод, и в нем слишком много пуэрториканской крови, чтобы он мог пойти в гору. Восемьдесят долларов в неделю плюс издержки, и более чем вероятная перспектива загреметь в тюрягу через год с небольшим. Я могу найти ему работу, если уж неймется, но в знойные дни он все равно будет ходить спать в кинотеатры на Сорок второй улице.
Войдя в дом и шагая к лифту, я решил, что на этот раз помогу парню. Если он снова заговорит о работе, я устрою ему встречу с кем надо. Набирать людей — не мое дело, но и отшивать добровольцев — тоже.
В квартире было прохладно и уютно, поэтому несколько минут я просто стоял в гостиной и дышал. Я не спал и страдал от жары, голова была тяжелой. Но свежий воздух очень помог.
Я подошел к телефону и позвонил нашему участковому детективу, Фреду Мэну. Он был продажным легавым, не то что Граймс. Я знал, что Фред работает в ночную смену и уходит домой в четыре утра. Значит, он только что добрался до своего дома. Фред снял трубку после третьего гудка. Я назвался, сообщил, что мне нужны сведения, и Фред попросил подождать, пока он сходит за карандашом. Я подождал. Спустя минуту он вернулся и сказал:
— Валяй.
— Нынче ночью зарезали женщину, — сказал я и, выглянув в окно, поправил себя: — Вернее, вчера. В ее собственной гостиной где-то возле центрального парка. Легавые прибыли на место часа в два. Они полагают, что знают, кто это сделал, но ошибаются. Ты можешь узнать что-нибудь для меня?
— Тут почти не от чего оттолкнуться, Клей, — с сомнением сказал он. — Женщин то и дело режут на дому, это нечто вроде обычной простуды. Но я посмотрю, что нужно делать. Перезвоню тебе минут через пять. Ты дома?
— Ага.
— Тебе нужны имя и адрес, верно?
— Верно. А еще надо узнать, почему полиция так быстро прибыла на место. И успела ли она кого-нибудь арестовать.
— Я позвоню, — пообещал он. — Через пять минут.
На самом деле ему понадобилось шесть. За это время я успел прикурить сигарету, ослабить узел галстука и развязать шнурки на ботинках.
— Это Фред, — сказал он. — Я же говорил, что не так все просто.