Я — ее отец. — Себастьян подошел к шкафу и бережно тронул ствол тяжелого ружья. Осторожно закрыв стеклянную дверцу, он запер ее на ключ. Заметив, очевидно, в стекле свое отражение, он отпрянул назад и с отвращением потер ладонью заросший подбородок. — Выгляжу ужасно. Не удивительно, что Бернис подкалывала меня. Ну и рожа, смотреть неприятно.
Извинившись передо мной, он ушел придавать своему лицу приятный вид. Я тоже мельком взглянул на свое отражение в стекле. Особо радостной моя физиономия не выглядела. Раннее утро у меня не лучшее время для мыслительной деятельности, и все-таки одну, пока не вполне отчетливую и совсем не радостную мысль сформулировать я сумел: девочка по имени Сэнди была лишь промежуточным звеном в напряженных отношениях между супругами, сейчас же этим звеном становился я.
Неслышным шагом в комнату вошла миссис Себастьян и встала рядом со мною перед ружейным шкафом.
— Я вышла замуж за вечного мальчишку, за бойскаута.
— Бывают и куда более худшие браки.
— Разве? Меня мать предостерегала, чтобы я не увлекалась красивой внешностью мужчины. «Выходи за умного», — говорила она. А я ее не слушала. Не надо было мне бросать место манекенщицы. По крайней мере, зависела бы в жизни только от своей собственной фигуры. — Она провела рукой по бедру.
— Фигура у вас что надо. Кроме того, вы довольно откровенны со мной.
— После этой ужасной ночи я решила ничего не утаивать.
— Покажите мне дневник вашей дочери.
— Не покажу.
— Вам стыдно за нее?
— За себя, — ответила она. — Что вы можете там найти такого, чего я вам не расскажу?
— Ну, к примеру, спала она с этим парнем или нет.
— Разумеется, нет, — отрезала она, слегка порозовев от гнева.
— Или еще с кем?
— Это абсурд! — Но лицо ее приобрело желтовато-бледный оттенок.
— Значит, ни с кем?
— Нет, конечно. Для своего возраста Сэнди на удивление невинна.
— Или была невинна. Что ж, будем надеяться, что таковою она является и до сих пор.
Бернис Себастьян заговорила со мной надменным тоном:
— Я... мы наняли вас не для того, чтобы вы выпытывали, каков моральный облик нашей дочери.
— Ну, во-первых, вы меня еще не наняли. Прежде чем браться за дело, которое может по-всякому повернуться, я должен получить предварительный гонорар, миссис Себастьян.
— Как понимать «по-всякому повернуться»?
— Например, ваша дочь в любое время может сама явиться домой. Или вы возьмете и передумаете...
Она оборвала меня нетерпеливым взмахом руки.
— Ладно. Сколько вы хотите?
— Оплата за два дня плюс текущие расходы. Скажем, двести пятьдесят.
Она села за письменный стол, достала из второго ящика чековую книжку и выписала чек.
— Что еще?
— Несколько ее последних фотографий.
— Садитесь, сейчас принесу.
Когда миссис Себастьян вышла, я внимательно изучил корешки в чековой книжке. После выплаты моего предварительного гонорара на счету Себастьянов осталось меньше двухсот долларов. В общем, их милый ухоженный новый дом, нависший над крутым склоном, почти идеально символизировал собой всю их жизнь.
Миссис Себастьян вернулась с пачкой фотографий. Сэнди была девушкой с серьезным взглядом, такая же смуглая, как ее мать. На большинстве карточек она что-то делала — ехала верхом, каталась на велосипеде, стояла на вышке, готовая прыгнуть в воду, целилась из ружья. Похоже, это было точно такое же ружье двадцать второго калибра, которое я видел в шкафу. По тому, как она держала его, было видно, что стрелять она умеет.